— У вас-то что произошло? — обреченно всплеснул руками Палыч, выбравшись на шум из палатки.

— Придурочная! — выла Настя. Она закатала штанину и теперь всем показывала набухающую кровью ранку на ноге. — Влюбилась, а теперь на людей с топорами кидается!

Юля поджала губы, перекинула тент, примерила оттяжку к следующему уголку и, еще ниже склонившись над работой, воткнула иголку в ткань.

— Сама заткнись! — накинулась на Федину прибежавшая на шум Ирка. — Первая полезла! Никто тебя не трогал.

Секунду она ждала, что подруга что-нибудь добавит, но Бочарникова молчала. Словно все это к ней не имело никакого отношения.

— Дура лохматая, — добавила Харина в сторону Насти.

— На себя посмотри! — пошла в ее сторону Федина, забыв о своей ране. — Ты чего из себя тут возомнила? — Она пнула ногой полог, и он соскользнул на землю. — Расселась как у себя дома! Ждешь, что спасибо скажут? Ты тут на фиг со своей благотворительностью никому не уперлась!

— Ты что сказала? — пошла на нее грудью вперед Ирка. И они непременно сцепились бы, но тут Палыч решительно пошел в их сторону.

— Хватит орать! — приказал он, и девчонки словно опомнились. — Что вы сегодня как с цепи сорвались? Кругом тайга, а они кричат как в городе! Здесь нельзя шуметь. Алтайские духи шума не любят.

Его слова сразу заставили всех вспомнить, кто они и где находятся.

— Ладно, принцесса! — Настя медленно расправила штанину. — Я тебя предупредила. К Ткаченко близко не подходи. Занят он, понятно? А дневничок мы твой найдем и с удовольствием почитаем. Я даже знаю, у кого он.

— Глаза не сломай! — кинула ей в спину Ирка, но Федина ушла, не оборачиваясь. — Ненормальная! — Харина села рядом с подругой. Она хотела, чтобы Юля ее поддержала, что-то сказала, но Бочарникова опять молчала — безостановочно перебирала обрывки завязок, смотрела перед собой и ничего не говорила.

— Да ну тебя! — рассердилась Харина, вскакивая.

А Юля тем временем думала о том, что Настя обо всем этом могла узнать, например, от Инвера или от Лебедевой. Но главное — Ткаченко тоже все знал, и это было самое страшное. Знал — именно поэтому они и подрались с Мустафаевым. Не зря она волновалась — все из-за этого дурацкого дневника! Надо было его срочно искать, иначе он выплывет, и тогда уже слухи и сплетни станут страшной правдой.

Юля смахнула некстати набежавшие слезы, сбросила с колен тент. Ей навстречу от тропы с полными карманами воды поднимался Петро. На его щеке багровел синяк. Ткаченко прихрамывал и через шаг кривился, как от зубной боли. По Юле он мазнул взглядом, тут же снова опустил глаза вниз.

Все знает и поэтому не хочет с ней разговаривать? Или ему про нее соврали, и теперь он даже смотреть в ее сторону не хочет?

Вечер прошел в напряженном молчании — то ли дождь всех утомил, то ли предупреждение о духах подействовало. Юля вглядывалась в каждое лицо, пытаясь понять, откуда ждать следующий удар. Федина копила злобу. Она демонстративно ушла из их палатки в белую к Палычу. Катя спала. Мальчишки дружным рядком сидели на бревне и на тонких палочках над костром жарили хлеб. Харина с грустью изучала пустую миску — еды ей, как всегда, было мало. Ольга сонными глазами смотрела на огонь. Царицын хмуро глянул наверх.

— И почему здесь такие неяркие звезды? — ворчливо произнес он.

Все машинально задрали головы. После костра и подавно ничего видно не было.

— Чего-то вообще ничего нет, — снова сообщил о своих наблюдениях Мишка.

— Ага, фигня какая-то, — поддакнул Сережка, собираясь рассмеяться, но тишина тайги и здесь взяла свое: посмотрев по сторонам, он промолчал.

— Ну, почему же? — Олег Павлович утомленно моргал. — Вон три звезды видите? — Он ткнул пальцем куда-то в небо, так что все снова начали вглядываться, а Царицын от старания свалился с бревна. — Это созвездия Лебедя, Орла и…

— И Щуки, — хохотнул Сережка.

— Лиры, — Юля с вызовом посмотрела на Даушкина, но ему было все равно, как и что там на небе называется.

— Да хоть балалайка, — устало согласился он.

— Это летний треугольник, самые яркие звезды в созвездиях! — добавила Юля, но никого это снова не впечатлило.

— Правильно, — один Палыч смотрел на нее с любопытством.

— Подумаешь, самые яркие… — недовольно протянул Инвер. — Большую Медведицу и я покажу. Чего тут такого?

Это был вызов! Юля окинула взглядом небо, и, словно специально делая ей удобней, костер треснул и угас, оставив вместо огня переливающиеся уголья.

— Звезду большую видишь? — она ткнула пальцем в небо. — Последнюю звезду в ручке ковша Большой Медведицы видишь? Веди дальше прямую линию и чуть опускайся вниз. Вон та яркая точка. Это Арктур, альфа Волопаса.

— А там что за червяк? — Мишка как свалился с бревна, так и лежал на спине — ему сейчас было удобней всех смотреть.

— Кассиопея, наверное, — зевнул Палыч.

— Опять баба, — возмутился Царицын. — Лучше мой знак покажи, я — Овен.

— Этого созвездия сейчас не видно, оно осенью будет. В октябре.