– Почему ты не можешь? – стараясь сдержаться, спросил полковник.

– Потому, что так дело будет не доведено до конца, – спокойным тоном ответил майор, заметив, как к лицу полковника прихлынула кровь.

Когда за майором Тумановым закрылась дверь, полковник Васильков все еще продолжал сидеть в той же позе, размышляя обо всем, что ему тут говорил молодой майор. Впервые с ним было такое. Обычно, даже, казалось бы самый незначительный, намек начальника, подчиненные воспринимали, как приказ к исполнению. А тут едва ли не прямую просьбу о закрытие уголовного дела, Туманов отказывается выполнить. Хорошо же полковник после этого будет выглядеть в глазах подчиненных.

И Васильков тешил себя мыслью, что разговор у них проходил с глазу на глаз без посторонних. А на полковничье самолюбие можно и наплевать. Ведь тот же Туманов старается, из кожи лезет, не для удовлетворения собственных амбиций, а для дела. Васильков понимал его, потому что когда-то сам был таким же горячим. Хотел, чтобы все было по закону. Но потом понял, что есть те, для кого этот закон писан, и есть категория людей, кто под статьи закона не подпадает. Они живут по другому, ими же придуманному закону.

Знал бы Туманов, какое давление оказывается на полковника в связи со смертью Розовского. В средствах массовой информации уже вовсю муссируется тема убийства известного миллионера его же собственным водителем. И даже один довольно авторитетный телеведущий на эту тему готовит материал для передачи. В целях престижа доблестной милиции он обратился к Василькову за комментариями, но из-за упрямства Туманова полковник от всяких комментариев воздержался. Хотя даже сам начальник управления заинтересован в этом, и не далее как полчаса назад вызывал к себе Василькова.

Теперь не прошло и десяти минут, как генерал позвонил Василькову и поинтересовался, как прошла его беседа с подчиненным. Много на себя полковник брать не стал, но и в отношении майора не поступил подло, не оговорил его, не очернил. Постарался все преподать генералу так, что дело еще не закончено и находится в завершающей стадии расследования.

Наверное, об этом можно было и не информировать начальника управления. Ведь вызвав к себе Василькова, генерал велел ему принести уголовное дело, которое вела группа Туманова. Такое внимание со стороны руководителя управления, удивляло и настораживало Василькова. Удивляло тем, что казалось бы, не к лицу генералу самому копаться в каком-то уголовном деле. Для этого у него имеется куча заместителей. А настораживало тем, что генерал мог повести себя непредсказуемо. Стал бы он просто так интересоваться. Не иначе, как и на него, кто-то слегка надавил. А может и не слегка. Васильков не знал. Но рекомендация поступила от начальника управления самая неожиданная.

– Вот что, полковник, – сказал генерал, после того, как внимательно выслушал Василькова. – С сегодняшнего дня приставь к Туманову человечка. Пусть ходит за ним по пятам. А то, как бы наш майор, да не сотворил что-то не то. Тебе все ясно? – скрипучим голосом спросил генерал.

Подавив вздох, Васильков ответил:

– Так точно, товарищ генерал. Приставлю.

Полковник сразу понял, что это в первую очередь означало для самого упрямого майора Туманова. Если выражаться ментовскими терминами, это означало – работа под колпаком, когда любой твой даже незначительный шаг, не ускользает от зоркого ока начальства. А также не остается без внимания и любой промах в работе. И потом, когда таких промахов наберется достаточно, сотрудник, ставший неугодным, попросту попадает в разряд тех, от кого система предпочитает с легкостью избавляться в первую очередь.

Досадно было то, что Туманову Васильков об этом не мог даже намекнуть, чтобы самому не оказаться в столь же незавидном положении.

Все это выглядело немного подловато по отношению к подчиненному. Но и ослушаться генерала полковник не посмел. Поэтому, положив трубку на аппарат, сначала достал из шкафа бутылку коньяка, которую ему подарили подчиненные и стакан. Из конфетницы взял конфетку. Налил себе из бутылки целый стакан коричневой жидкости. Не любил употреблять коньяк такими дозами, но сейчас уж слишком скверно было на душе. Слишком нехорошо.

Он еще раз вспомнил про их разговор с Тумановым, когда он говорил майору про систему. Порочная она, как уличная шлюха, если из нормальных людей делает негодяев. И вместе с коньяком, проглотил и нахлынувшую обиду.

Убрав со стола бутылку и стакан, он снял трубку и, набрав внутренний трехзначный номер, сказал:

– Ковальчук, зайди ко мне сейчас.

Через пару минут в дверь кабинета полковника постучали.

Окончательно расправившись с шоколадной конфетой, которой он закусывал выпитый коньяк, Васильков сказал:

– Войдите.

В кабинет вошел лейтенант Ковальчук. В отдел он пришел работать всего пару месяцев назад и всячески хотел попасть под опеку полковника. Что ж, теперь у него был шанс отличиться. Хотя, если по большому счету, Васильков таких шестерок не уважал. Поначалу даже хотел отправить Ковальчука в какой-нибудь другой отдел, считая, что хорошего опера из того не получится. Но вот теперь и в нем возникла надобность.

– Садись, – сказал Васильков, кивнув на один из свободных стульев.