Шрифт:
Гуру опешил. Никакое смирение не поможет, если каждый будет позволять себе подобное безобразие. Однако как же быть? Он изо всех сил старался сохранить невозмутимое выражение лица. Поскольку ничего вразумительного в голову не приходило, Нангаван принялся петь мантры. Это произвело впечатление. Постепенно шраваки, один за другим, начали ему подтягивать. Так, в пении мантр, они провели время до обеда.
— Трапезы не будет до завтрашнего утра, — объявил гуру. — Нам следует очиститься. Накопилось слишком много негативной энергии.
Дабы усмирить свою собственную гордыню, он отправился пилить дрова. Уже вторую ночь над горами висели сизые тучи, шел снег. В доме стало холодно, так как из экономии топили только одну печь. Неплохо бы затопить обе.
Во дворе с угрюмым видом ходил вперед-назад, заложив руки за спину, виновник утреннего скандала.
— Пойдем со мной, Женя, — ласково сказал Нангаван.
— Зачем?
— Поможешь мне пилить дрова.
— Маразм! — в очередной раз с глубокой убежденностью произнес Женя, но поплелся за Учителем.
Дрова пилили молча, складывали в поленницу.
— У меня дома паровое отопление, — вдруг сказал новенький. — А я тут пилю дрова. Маразм!
— Хорошо, — кивнул головой Нангаван. — Что, по-твоему, не маразм?
— Все маразм! Абсолютно все…
— Хм… интересно…
— Да врете вы! — беззлобно произнес Женя. — Только вот зачем, не пойму? Ничего вам не интересно. Вам все надоело до чертиков! И мы, и холод, и дрянная еда, и отсутствие удобств, и эти горы… все! А вы делаете вид, будто получаете какое-то просветление. Что это вообще такое — просветление? А? Объясните мне.
Нангаван молча складывал напиленные дрова.
«Просветление — это когда знаешь, чего хочешь, — думал он. — Вот Иисус знал. Будда знал. А я не знаю, и этот мальчик не знает. И мои ученики не знают…»
— Молчите? — усмехнулся новенький. — Правильно делаете. Разве притворяться не маразм? Боже! Какая гнусность эта ваша жизнь!
Он обхватил голову руками и пошел прочь. Гуру же молча уселся на сложенные дрова и тяжело вздохнул.
«Пойду ночью на Гору, как делал Иисус, — решился он. — И попрошу просветления. Или хотя бы способности творить чудеса. Должен же я как-то убеждать этих мальчиков? Впрочем, зачем? Какое мне дело до них? В этом и заключается правда. Я забочусь о себе, собираюсь кормить свое эго собственной исключительностью. Быть лучше других! Вот и все мое стремление».
Нангаван сидел на поленнице, пока не замерз. Он занимался самоедством и покаянием. Но так и не смог избавиться от желания пойти на Гору ночью. Он еще никогда не беседовал с Духом Гор под звездами.
«Как странно я назвал Его, — удивился гуру. — Дух Гор! Прямо язычество какое-то».
Вернувшись в дом, Нангаван застал своих учеников в разгаре очередного «духовного» спора.
— Как же я, по-твоему, должен растопить печь, не пользуясь умом? — возмущался один из шраваков — тоненький, лысый паренек по имени Криш.
Кришем его прозвали потому, что он примкнул к общине после долгого «преданного служения» Кришне. От кришнаитов их последователь вынес стойкое отвращение к мясной пище, потребность постоянно перечитывать «Бхагават-Гиту» и пользоваться к месту и не к месту цитатами из сей мудрой книги.
— Раз ты все еще не можешь избавиться от своего ума, значит, ты не достиг высшего понимания, — глубокомысленно заявил Хаким, в меру упитанный мужчина азиатского происхождения.
Он был суфием [18] и весьма почитал восточную поэзию. Нангаван встретил Хакима в Москве, на представлении тибетских монахов. Там они познакомились и подружились. Оказалось, что у них много общего.
18
Суфизм — мистическое течение в исламе.
— А ты, значит, представитель высших сфер! — с сомнением произнес Криш, пытаясь развести огонь в отсыревшей печи, которой давно не пользовались. — Зачем же тебе постоянно таскать с собой стихи Омара Хайяма?
— Стихи — это плоды творчества. Они — песня души, а не ума!
— Да, но чтобы их читать, тебе приходится использовать ум, — не сдавался Криш. — Ведь складывать буквы в слова тебя научили в школе.
Хаким не нашелся что ответить и просто отвернулся, изображая снисходительную терпимость.
— Я пытался совершенно отключить ум, — вмешался ученик, которого новенький утром обсыпал рисом. — У меня ничего не получилось. Я варил рис, пользуясь трансцендентным [19] сознанием, и… пересолил его. В результате все остались голодными.
Остальные шраваки согласно закивали.
— Учитель, — скрывая улыбку, обратился к Нангавану новенький. — Рассудите нас. Если мы не отключаем ум, то пребываем в низших вибрациях. Тогда как если мы его отключаем, то у нас ничего не выходит. Рис оказывается негодным, печь не разжигается, дрова сырые, а в доме царят холод и беспорядок. Разве это правильно?
19
Трансцендентный — находящийся за границами познания и сознания.