Собрание сочинений в одном томе
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

ВЫСОТА

Вцепились они в высоту как в свое. Огонь минометный, шквальный… А мы всё лезли толпой на нее, Как на буфет вокзальный. И крики «ура» застывали во рту, Когда мы пули глотали. Семь раз занимали мы ту высоту — Семь раз мы ее оставляли. И снова в атаку не хочется всем, Земля — как горелая каша… В восьмой раз возьмем мы ее насовсем — Свое возьмем, кровное, наше! А можно ее стороной обойти, — И что мы к ней прицепились?! Но, видно, уж точно — все судьбы-пути На этой высотке скрестились. 1965

ПЕСНЯ ПРО СНАЙПЕРА, КОТОРЫЙ ЧЕРЕЗ 15 ЛЕТ ПОСЛЕ ВОЙНЫ СПИЛСЯ И СИДИТ В РЕСТОРАНЕ

А ну-ка, пей-ка, Кому не лень! Вам жисть — копейка, А мне — мишень. Который в фетрах, Давай на спор: Я — на сто метров, А ты — в упор. Не та раскладка, Но я не трус. Итак, десятка — Бубновый туз… Ведь ты же на спор Стрелял в упор, — Но я ведь — снайпер, А ты — тапер. Куда вам деться! Мой выстрел — хлоп! Девятка в сердце, Десятка — в лоб… И черной точкой На белый лист — Легла та ночка На мою жисть! 1965

«Катерина, Катя, Катерина!..»

Катерина, Катя, Катерина! Все в тебе, ну все в тебе по мне! Ты как елка: стоишь рупь с полтиной, Наряди — поднимешься в цене. Я тебя одену в пан и в бархат, В пух и в прах и в бога душу, вот, — Будешь ты не хуже, чем Тамарка, Что решил я жизни в прошлый год. И не бойся, Катя, Катерина, — Наша жизнь как речка потечет! Что там жизнь! Не жизнь наша — малина! Я ведь режу баб не каждый год. Катерина, хватит сомневаться, — Разорву рубаху на груди! Вот им всем! Поехали кататься! Панихида будет впереди… <1965>

«Мне ребята сказали…»

Мне ребята сказали про такую наколку! — На окраине, где даже нет фонарей. Если выгорит дело — обеспечусь надолго, — Обеспечу себя я и лучших друзей. Но в двенадцать часов Людям хочется спать — Им назавтра вставать На работу, — Не могу им мешать — Не пойду воровать, — Мне их сон нарушать Неохота! Мне ребята сказали, что живет там артистка, Что у ей — бриллианты, золотишко, деньга, — И что все будет тихо, без малейшего риска, — Ну а после, конечно, мы рванем на бега. Но в двенадцать часов Людям хочется спать, И артистке вставать На работу, — Не могу ей мешать — Не пойду воровать, — Мне ей сон нарушать Неохота! Говорил мне друг Мишка, что у ей есть сберкнижка, — Быть не может, не может — наш артист не богат! «Но у ей — подполковник, он — ей-ей — ей любовник!» — Этим доводом Мишка убедил меня, гад. А в двенадцать часов Людям хочется спать — Им назавтра вставать На работу… Ничего, не поспят! — Я иду — сам не рад: Мне их сон нарушать Неохота! …Говорил я ребятам, что она не богата: Бриллианты — подделка, подполковник сбежал. Ну а эта артистка — лет примерно под триста, — Не прощу себе в жизни, что ей спать помешал! Ведь в двенадцать часов Людям хочется спать — Им назавтра вставать На работу, — Не могу им мешать — Не пойду воровать, — Мне их сон нарушать Неохота! <1965>

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛЕЙТЕНАНТА МИЛИЦИИ В РЕСТОРАНЕ «БЕРЛИН»

Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе, никто не пьет. А за соседним столом — компания, А за соседним столом — веселие, — А она на меня — ноль внимания: Ей сосед ее шпарит Есенина. Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе, никто не пьет. Понимаю я, что в Тамаре — ум, Что у ей — диплом и стремления, — И я вылил водку в аквариум: Пейте, рыбы, за мой день рождения! Побудьте день вы в милицейской шкуре — Вам жизнь покажется наоборот. Давайте выпьем за тех, кто в МУРе, — За тех, кто в МУРе, никто не пьет. 1965

«То была не интрижка…»

То была не интрижка — Ты была на ладошке, Как прекрасная книжка В грубой суперобложке. Я влюблен был как мальчик — С тихим трепетом тайным Я листал наш романчик С неприличным названьем. Были слезы, угрозы — Всё одни и всё те же, — В основном была проза, А стихи были реже. Твои бурные ласки И все прочие средства — Это страшно, как в сказке Очень раннего детства. Я надеялся втайне, Что тебя не листали, — Но тебя, как в читальне, Слишком многие брали. Не дождаться мне мига, Когда я с опозданьем Сдам с рук на руки книгу С неприличным названьем. 1965

ПЕСНЯ ЗАВИСТНИКА

Мой сосед объездил весь Союз — Что-то ищет, а чего — не видно, — Я в дела чужие не суюсь, Но мне очень больно и обидно. У него на окнах — плюш и шелк, Баба его шастает в халате, — Я б в Москве с киркой уран нашел При такой повышенной зарплате! И сдается мне, что люди врут, — Он нарочно ничего не ищет: Для чего? — ведь денежки идут — Ох, какие крупные деньжищи! А вчера на кухне ихний сын Головой упал у нашей двери — И разбил нарочно мой графин, — Я — мамаше счет в тройном размере. Ему, значит, — рупь, а мне — пятак?! Пусть теперь мне платит неустойку! Я ведь не из зависти, я так — Ради справедливости, и только. …Ничего, я им создам уют — Живо он квартиру обменяет, — У них денег — куры не клюют, А у нас — на водку не хватает! 1965

«Перед выездом в загранку…»

Перед выездом в загранку Заполняешь кучу бланков — Это еще не беда, — Но в составе делегаций С вами ездит личность в штатском — Просто завсегда. А за месяц до вояжа Инструктаж проходишь даже — Как там проводить все дни: Чтоб поменьше безобразий, А потусторонних связей Чтобы — ни-ни-ни! …Личность в штатском — парень рыжий — Мне представился в Париже: «Будем с вами жить, я — Никодим. Вел нагрузки, жил в Бобруйске, Папа — русский, сам я — русский, Даже не судим». Исполнительный на редкость, Соблюдал свою секретность И во всем старался мне помочь: Он теперь по роду службы Дорожил моею дружбой Просто день и ночь. На экскурсию по Риму Я решил — без Никодиму: Он всю ночь писал — и вот уснул, — Но личность в штатском, оказалось, Раньше боксом увлекалась, Так что — не рискнул. Со мной он завтракал, обедал, Он везде — за мною следом, — Будто у него нет дел. Я однажды для порядку Заглянул в его тетрадку — Просто обалдел! Он писал — такая стерьва! — Что в Париже я на мэра С кулаками нападал, Что я к женщинам несдержан И влияниям подвержен Будто Запада… Значит, личность может даже Заподозрить в шпионаже!.. Вы прикиньте — что тогда? Это значит — не увижу Я ни Риму, ни Парижу Больше никогда!.. 1965