— Всё понял. Сделаем. А что с закусками?

— На твоё, братец, усмотрение. Чего-нибудь солёного и копчёного, под пиво. Только, пожалуйста, обойдись без испанского хамона. Дорогущий он, зараза, хотя и вкусный. Запросто можно разориться под ноль и вылететь в трубу.

— А мне, обязательно, сушек, — попросила Сова. — Всяких и разных. Например, с солью, с имбирной крошкой и с сырными «нитями». Какое пиво без сушек? Найдётся?

— Обижаете, мадам…

— Значит, сушки? — развеселился Пашка. — Дело, однозначно, хорошее.

— Бзик у меня такой, — слегка засмущалась спутница Брюса. — Обожаю самые обыкновенные русские сушки, обсыпанные, к примеру, зёрнами мака или меленькими кристалликами соли. Грызу их везде и всюду. Из-за сушек и на зону — в своё время — загремела.

— Это как?

— Обыкновенно. Засиделась в родимой Прокуратуре допоздна. Покончила с последней сушкой, пустой полиэтиленовый пакет выбросила в корзинку для мусора, заперла служебные бумаги в сейф и утопала домой. Утром, понятное дело, пришла на работу и занялась текущими делами, которых у любого приличного следователя — как блох у дворового Бобика. А уже минут через двадцать-тридцать в мой служебный кабинет они и ворвались — целая свора оперативников из Службы собственной безопасности. И давай — с пеной на губах — разыгрывать спектакль. Мол: — «Предъявите деньги и ценности, имеющиеся при себе! Только потёртый кошелёк с двумя пятисотками? Не смешите, пожалуйста. А что находится в левом нижнем ящике вашего письменного стола? Ага, денежки, аккуратно сложенные в полиэтиленовый пакет из-под сушек. Причём, в иностранной валюте… В инфракрасных лучах чётко проступает знаковое слово: — „Взятка“. Видите? На пакете же, наверняка, имеются и чёткие отпечатки ваших пальчиков. Вот, кстати, заранее составленный перечень с номерами помеченных купюр. Сейчас сверим и внесём в протокол… А это — заявление от Ничипурука А. С., уважаемого бизнесмена. Вышеозначенный российский гражданин утверждает, что Иванова О. Н. — следователь по особо важным делам — вымогала у него финансовые денежные средства в размере десяти тысяч долларов США. За закрытие надуманного уголовного дела, ясная табачная лавочка…». Естественно, арестовали, оперативно осудили и посадили. И ничего сделать было нельзя. Все улики, включая отпечатки пальцев на пакете из-под сушек, налицо.

— Классика жанра, — сообщил Антонов. — Как в лучших домах Чикаго, Нью-Йорка и Филадельфии. Ты, Совёнок, главное, не переживай. Посчитаемся ещё с гнидами продажными. Причём, по полной и расширенной программе.

— Я и не переживаю. Отпереживалась уже…

К их столику, с подносами в руках, подошли два официанта. Один водрузил на столешницу кувшины и литровые высокие бокалы, после чего, следуя указаниям Брюса, наполнил бокалы пенным пивом. А второй официант ловко расставил — между кувшинами и бокалами — тарелки и блюдечки с различными холодными закусками.

— Сушки с солью, — обрадовалась Сова. — И с маком. Мои любимые… Хрум-хрум-хрум!

— Классно у вас хрустеть получается, — одобрил Сомов. — Громко, бойко и задорно. Чувствуется богатейший опыт… Зубы, наверное, отличные?

— Угу, — согласно закивала головой Сова. — Хрум-хрум… Не жалуюсь. Ни единой пломбы до сих пор нет. Хрум-хрум-хрум… Давай-ка, брат-майор, без «выканья», а? Мы же с тобой, слава Создателю, не похожи на юных и непорочных гимназисток? Верно?

— Это точно, не гимназистки…

Они славно попили пивка и поболтали о всяких безобидных разностях — о футболе, о погоде и о зимней рыбалке.

— К Кариджскому маяку в субботу надо идти, — заботливо подливая в кружки пиво, нравоучительно вещал Брюс. — Сейчас давление высокое, окушок должен хорошо брать на светлые и серебристые блесёнки. Возле Кариджа окунь, если повезёт, ловится знатный — по килограмму и более. Да и приличной щукой иногда можно разжиться.

— Лично я предпочитаю зимой рыбачить под Зеленцами, — не согласился с приятелем Пашка. — Зеленцы — это такие острова в двадцати километрах от берега, — пояснил для Ольги. — Во время ВОВ через них проходила Дорога Жизни, до сих пор на островах стоят полуразвалившиеся бараки-сараюшки. Если что, то в них и переночевать можно запросто, даже с некоторым комфортом. По слухам, неделю назад под Зеленцами очень хорошо клевала крупная плотва — грамм по пятьсот-шестьсот.

— Неплохая плотва. Просто замечательная, — смешливо фыркнула Сова. — Но мне почему-то казалось, что намечался, хрум-хрум, разговор о важных делах.

— Что может быть важнее рыбалки?

— Действительно, что-то я ни того. Откровенную глупость сморозила. Извините покорно. Продолжайте, мальчики. Не смею вам мешать. Хрум-хрум-хрум…

— Что же касается вчерашнего происшествия с гранатой, — резко поменял тему разговора Сомов. — С утра генерал-лейтенант Тургаев велел отловить этого доморощенного пиротехника. И здесь, уважаемые «дозорные», нужна ваша помощь.

— Поможем, чем сможем, — пообещал Брюс. — В разумных пределах, ясная зимняя зорька. Спрашивай, майор.

— Гранату бросили из проезжавших мимо белых «Жигулей». Номера машины зафиксировали, но это нам ничего, ровным счётом, не дало. Сплошная левизна, перевешанная с утилизированной — года два назад — японской малолитражки. Причём, означенная утилизация, как любезно сообщает межведомственная компьютерная База, была осуществлена в славном дальневосточном городе Биробиджане. Но есть, всё же, одна маленькая зацепка. Белые «Жигули» уже однажды попадали в сферу нашего пристального внимания. Летом, рядом с бетонным долгостроем на Малой Балканской улице, где произошло тройное убийство.

— Тройное, не считая собаки?

— Ага, не считая здоровущей немецкой овчарки, — подчёркнуто-равнодушным голосом подтвердил Пашка. — Тогда белые «Жигули» любезно подбросили неизвестную молоденькую девицу к метро «Купчино». Только ни одна камера видеонаблюдения, как назло, не зафиксировала номеров.

— От нас-то, майор, ты чего, хрум-хрум, хочешь?

— Буду предельно терпелив и лоялен. Нужны номера «Жигулей». Вы же, наверняка, в курсе. Подскажите, будьте так добры. Свои люди, сочтёмся как-нибудь. Тем более, в свете предстоящего назначения моей Александры на высокий «дозорный» пост.