Стихотворения и поэмы
вернуться

Полонская Елизавета Григорьевна
Шрифт:

«Еще слова ленивый торг ведут…»

Еще слова ленивый торг ведут, Закономерно медленны и вязки. Еще заканчиваем скучный труд Неотвратимой, тягостной развязки. Еще живем, как будто бы, одним. Еще на час с мучительною болью Дыханьем теплым, может, оживим Последние и черные уголья. Но чувствую — перестаем любить. Перестаем, еще немного рано. Все кончится. И даже, может быть, В День Воскресенья Мертвых — я не встану. <27 мая 1921>

«О дети народа моего…»

О дети народа моего, О мальчики с печальными глазами И с голосом пронзительно певучим, Как память об оставленной земле, Чьи черные сосцы опалены ветрами, Земле, которая звалась обетованной, А стала нам утерянной землей. Ничтожнее ничтожных наше имя, Презреннее презренных стали вы! Вы на посмешище и стыд родились! В стране чужой, суровой и унылой Вы проживете, бедные пришельцы, И с сыновьями здешних женщин Вы не сойдетесь для веселых игр, Когда убогая весна настанет. Но будут и другие среди вас: В них оживет внезапный гнев пророков И древней скорби безудержный плач. Века, века заговорят пред ними, И сердце детское наполнит ужас. Их опьянит Божественный восторг И острой болью жалость их пронзит, И проклянут они, и умилятся Над обреченным жить и умереть. И будет горло, как струна тугая, Напряжено одним желаньем тука, И лютнею Давида прозвучит На языке чужом их грустный голос. <10 июля 1921>

Послание к петуху

Рыжий петух, хорошо тебе Навстречу солнцу кричать кукареку. Настанут перемены в твоей судьбе: Будешь когда-нибудь и ты человеком! Забудешь запах земли дождливой И вкус червей в навозной куче, На крепкий весенний гребень свой Шапку с наушниками нахлобучишь. Портфель под крылом и дугою грудь… Не просто петух, а «важная птица»! И если мы встретимся как-нибудь — Ты можешь забыть мне поклониться… <22 июля 1921>

О буйных днях семнадцатого года

И в дикую порфиру прежних лет Державная порфира облачилась.

Баратынский

Не грифелем по аспидной доске, Не в воздухе винтом аэроплана, Нет, врезанная в глине и песке Еще зияет земляная рана. Но человек, смиренно покорясь Врагам — морозам, солнцу, ветру, зною, — Сознанья, наконец, утратил связь, Стал костью, пылью, порослью лесною. <Ноябрь 1921>

«Не богохульствуй. День идет к концу…»

Не богохульствуй. День идет к концу. Останешься одна, не будешь так отважна. Со страхом темноты одна, лицом к лицу, Как будто в смертный час, единственный и важный. А Он пугать тебя и властвовать привык. Он в шорохах ночных, Он в думах, Он в молчанье… Чем непонятнее, тем злей Его язык И страшное тебе пророчит наказанье. Над головой твоей, Всеведущ, Мудр и Слеп, Он держит круглый нож — ты знаешь — дни и ночи; Ребенка, брата, мать, питье твое и хлеб Отнимет, отравит, испытывать охочий! Поэтому — молчи! Замкни свой дерзкий рот! Безмолвье на уста и воск в пустые уши! И дню не доверяй: день здесь, но день уйдет, А ты останешься и потеряешь душу. <1921>

«Веет ветер безрассудный…»

Веет ветер безрассудный. Светлый, быстрый льется дым. Все, что в жизни было трудным, — Стало легким и простым. В мире призрачного снега Я живу который день, И такая в сердце нега, И такая в теле лень. И проходишь путь от двери, Словно в детстве, прям и прост Там, где с берега на берег Перекинут легкий мост. Где, причалены цепями Зимним пленником земли, Под сыпучими снегами Мирно дремлют корабли. <14 января 1922>

«Снова пришла ко мне легкая гостья любовь…»

Снова пришла ко мне легкая гостья любовь, Двери открыла сама, встала у входа в дом. Я не сказала — «нет», не прошептала — «ждем». — Снова пришла ко мне легкая гостья любовь. Что же, — войди смелей, милый мой друг и враг, Знаю обычай твой, вкрадчив он и лукав, Колешь острой иглой, знаю, — злобный твой нрав. Что же, — войди смелей, милый мой друг и враг. Все охотно возьму — слезы, горе и боль, Только хоть раз еще тихо коснись моих глаз, Дай мне дышать тобой, только единый раз. Все охотно возьму — слезы, горе и боль. <14 января 1922>

Голос

Притворством, хитростью двойной Вооружись, как силой нужной, Глупец кичится пред войной, Ты — будь, как слабость, безоружной. Пусть вялой остается грудь, Пусть мышцы дряблы, руки хилы. Настанет день, когда-нибудь Воспрянешь юный, полный силы! Молчи про верный свой расчет, Живи, как подобает нищим. Жену и сына, медь и скот Скрывай в заплеванном жилище. И каждый день, и час, и срок Наполни ненависти ядом — Чтоб враг вздохнуть уже не мог, С тобою повстречавшись взглядом. <16 марта 1922>