Стихотворения и поэмы
вернуться

Полонская Елизавета Григорьевна
Шрифт:

Слово

Нет радости острей, чем радость слова, И слово с радостью так тесно слито, Что радость только в слове познается. Увидеть — мало! Жадными глазами Не обоймешь и не удержишь радость. Руками крепкими ее не схватишь. Ляг на нее, прижмись к ней алчным телом, Смешайся с ней, как муж лежит с женою! Она как ветер… как вода в горсти… Но если ты сумел ее назвать По имени и верное названье Найти ей среди всех творений мира. Она твоя! Ни время, ни пространство, Ни даже гибель вас не разлучат. Неповторимо, безраздельно, вечно Твое, тобой назначенное имя! 1923

Восьмое марта

Только женскими делами Будет занят этот день. Пусть сегодня правит нами Благодетельная лень. Утро. Солнце. День морозный, Печка весело трещит. Город мрачный, город грозный — Дружелюбный принял вид. Целый день пробудем вместе Ты, да я, да рыжий кот. Пусть на том же самом месте Тихий вечер нас найдет. Чистой скатертью покроем Стол изрезанный — кругом, Будем завтракать все трое, Никого не обойдем. Зимним яблоком желанным, Молоком — белее льдин, Чтобы белый и румяный У меня родился сын. <1923>

УПРЯМЫЙ КАЛЕНДАРЬ. СТИХИ И ПОЭМЫ 1924–1927

1

Кармен

1. «Не там, где с розою в зубах…»

Не там, где с розою в зубах, На пышной желтизне Севильи, Явясь, испепеляет в прах Сердца и жизни без усилья, — Нет, на канаве, в тощий год, Здесь на окраине столичной, Кармен еще для нас живет Гульливой девочкой фабричной. Она все та же. Прядь волос Тугим кольцом над тонкой бровью, И взгляд очей ее раскос Из-под косынки, исподлобья. И блеск серег, и губ, и глаз, Упругость легкая походки — Сердцекрушительный рассказ О власти гибельной красотки. Ведь от не помнящих родства Свой род, отчаянный и чванный, Она ведет, а их сердца Одни на всех меридианах. Но увлечений и измен Перетасована колода, И карта выпала Кармен — Октябрь семнадцатого года.

2. «Октябрь. Ты помнишь мокрый снег…»

Октябрь. Ты помнишь мокрый снег И раскаленный этот воздух, Броневиков тяжелый бег, Короткий пулеметов роздых… Ты помнишь — сердце по ночам Стучало перестуком частым, И ветер, с пылью пополам, На перекрестках лгал и хвастал. Ты помнишь стали и свинца Борьбу на площади кровавой, Когда на штурм ночной дворца Внезапно хлынули заставы; Знамен восторженный кумач, Несметных полчищ шаг чугунный, И с тонких щупальц радиомачт Призывный оклик: Мир! Коммуна!

3. «Есть близ фабричных корпусов…»

Есть близ фабричных корпусов Дома, обглоданные оспой; Там люди в тесноте, без слов, Живут, едят и любят просто. Там женщина с клеймом жены, Покорна похоти мужчины, Рождала мясо для войны, Рождала мясо для машины. Там рождена она на свет, — Кармен, дитя любви внебрачной, И, вместо школы, в девять лет Работать встала на табачной. Из слез и песен мастериц Науке жизни научилась, Как в клетке, полной пленных птиц, За черный хлеб жила и билась, И из глазастой и худой Девчонки, дерзкой и лукавой, Внезапно пышной красотой Раскрылась на краю канавы.

4. «Матрос, армеец, слесарь, вор…»

Матрос, армеец, слесарь, вор — Она любила не торгуясь, И никому до этих пор Не отказала в поцелуях. Но память тех голодных дней, Прожитых брошенной девчонкой, Как ненависть осталась в ней Занозой острою и тонкой. Она на фабрике была Всех безудержней, всех горластей. Ее крутого языка Побаивался каждый мастер. Конец ночного кутежа Как в заурядной мелодраме: Ей был сужден удар ножа И злая смерть под воротами. И только в хронике газет, Там, где петитом смерть бесчестят, Остался бы мгновенный след В отделе мелких происшествий.

5. «Однажды, средь толпы зевак…»

Однажды, средь толпы зевак, Кармен на шествие глазела, Огромный колыхался флаг; Колонна стройно шла и пела. Звенели глухо голоса, Как будто с жизнью смерть боролась, И кто-то толстый, с мордой пса, Вдруг прошипел: «Распелась, сволочь!» Тогда, очнувшись как от сна, И медленно сойдя с панели, Веселой злобою полна, Кармен примкнула к тем, кто пели.

6. «Да, любит весело она…»

Да, любит весело она И крепко может ненавидеть. Она не мать и не жена, — Беда, кто смел ее обидеть! Не вовлекать Хозе в беду, Не помогать контрабандистам, Кармен в осьмнадцатом году Была в России коммунисткой. Не к славе цирковых арен, Где Эскамильо бьется ловкий, Нет, за любовником Кармен На Колчака идет с винтовкой. В фуражке, в кожанке морской, Наброшенной на грудь и плечи, — Ее художник заводской В фарфоре так увековечил. И карты лживо смерть сулят: Встают и падают державы, Чтоб в долгой памяти внучат Жила Кармен из-за канавы. 1923