Однако как знать, что сказала бы Сара, если бы узнала, кто я на самом деле.

И здесь возникал следующий вопрос: а собственно, кто я на самом деле?

Рано или поздно это тебя достает — все это вынюхивание, вся эта ложь, все эти шпионские хитрости. Ты больше не знаешь, кто ты такой. Иногда ты не понимаешь даже, существуешь ли на самом деле. Ты не уверен, есть ли хоть что-нибудь на самом деле. Все вокруг приобретает ощущение хрупкости, паутинности; один хороший рывок — и все, что ты считал знакомым, распадается на части. Может быть, поэтому я и принимал теории По так близко к сердцу: они затрагивали все основы — на уровне, лежащем глубоко под поверхностью.

Одно я знал наверняка: мне нужно уходить с этой работы.

Мой коммуникатор зажужжал особым образом: три коротких гудка, потом три длинных и опять три коротких — что означало срочный вызов. Я попрощался и поспешил укрыться в смотровом кабинете, чтобы ответить.

Новости были хорошими: местная полиция отыскала пропавших охранника и санитара, оба живы и невредимы.

К следующему утру наши люди уже добились передачи двоих подозреваемых. Чтобы избежать осложнений, мы забрали их из окружной тюрьмы и поместили в офисном центре, часть которого арендовало правительство.

Когда я вошел в кабинет, над пленниками нависали четверо широкоплечих верзил. Охранник и санитар, привязанные к офисным креслам с отломанными колесиками, смотрели на них снизу вверх и протестовали, заявляя о своей невиновности. Комната была маленькая и без окон; воздух спертый, в нем висел всепоглощающий запах страха, исходящий от двоих подозреваемых.

Я велел допрашивающим ждать снаружи, пока они мне не понадобятся. Они вышли, на прощание окинув подозреваемых мрачными взглядами. Когда дверь закрылась, я улыбнулся, присел на край стоявшего перед стульями складного столика и произнес:

— Итак, что же произошло?

Я уже знал, что произошло, но хотел услышать рассказ из первых рук. Лицо Шелдана, старика-охранника, было землистым, но он казался более спокойным. Трей, молодой санитар, выглядел перепуганным до смерти.

— Мужчина навалился на меня, — сказал охранник. — Сильный и быстрый. Но потом отпустил. Я пообещал ему… Пообещал, что не стану вмешиваться.

— Не станете вмешиваться во что?

— В то, что им надо было сделать, — сказал санитар.

Его относительно твердый голос удивил меня. Из его глаз не ушло испуганное выражение, но в остальном он казался спокойным.

— И что же это?

Но санитар с охранником покачали головами. Оба заявили, что не имеют об этом никакого понятия.

Я вытянул из них остаток истории, и то, что они рассказали, соответствовало тому, что они ранее сообщили полиции. Двое «спящих» обращались с ними хорошо, пообещали, что их щедро наградят в случае, если «все получится». Суть операции им не раскрывали, но технически подкованный санитар помог «спящим» выбраться из больницы так, чтобы не сработали сигналы тревоги. Он также просветил их насчет датчиков госбезопасности, хотя после короткой серии вопросов я пришел к заключению, что мистер Трей не настолько осведомлен о последних правительственных методах наблюдения, как полагал он сам.

Тем не менее пока что сбежавшим пациентам удавалось скрываться вполне успешно — мы их так и не нашли. Помимо всего прочего, рассказанное Треем и Шелданом указывало, что «спящие» проснулись сами по себе, как и предполагал По.

«Спящие» заперли охранника и санитара в редко используемом складском помещении невдалеке от больницы. Они оставили вдоволь пищи и воды, несколько устройств для чтения — односторонних, чтобы их нельзя было использовать для связи, — монитор, подключенный к телевизионным каналам, два матраса и одеяла, а также переносной туалет с воздухоочистительным устройством. Все, что только душа пожелает. Когда полицейские их нашли, припасов оставалось еще предостаточно: либо «спящие» были действительно щедры, либо они рассчитывали на то, что охранник с санитаром просидят взаперти гораздо дольше. Однако складской инспектор обнаружил их, заметив замок на помещении, где его не должно быть, и услышав звук работающего внутри телевизора. Он решил, что в помещении склада кто-то нелегально поселился.

Шелдан и Трей рассказали полицейским, что «спящие» говорили на чистом английском языке и казались абсолютно нормальными во всем, за исключением одного аспекта.

— Они, черт побери, умеют убеждать, — повторял Фрэнк Шелдан. Его старческие усталые глаза, не отрываясь, вглядывались в мое лицо. — Ей-богу, мистер! Если бы вы поговорили с ними сами, то сказали бы то же самое. Они уверили нас, что никому не причинят вреда; мол, они никогда никому не причиняли вреда. У них были какие-то неприятности. Большие неприятности. Я не знаю какие и не ведаю, кто они и откуда, но чувствую, что не лгали.

И я знал, что охранник тоже не лжет. Я пришел к выводу, что оба подозреваемых рассказали все настолько правдиво, насколько могли. Я не имел права распорядиться отпустить подозреваемых, но рекомендовал допросчикам подыскать себе другое занятие.

Мой доклад боссу не вселял надежд. Если «спящие» могли где угодно получить помощь с такой же легкостью, как они это сделали в больнице, то отыскать их будет чрезвычайно трудно. Впрочем, если верить, что они действительно не хотят причинять вред, то возможно, нам вовсе незачем тревожиться.