Шрифт:
— Сколько вас здесь? На каждого выписывать или хватит одного чека? — деловито спросил он.
— Пиши на один, — махнул рукой пожилой гиптуккер, — мы между собой разберемся.
— Отлично. Тысяча сто сорок восемь минус моих тридцать четыре, получается тысяча сто четырнадцать голов. Умножаем на триста кредитов, получаем — триста тридцать четыре тысячи двести кредитов…
— Эк его шпарит, — восхищенно заметил кто-то, оценивая счетные способности Майка.
Майк лихо расписался и передал чек самому старшему.
— Вот, можете идти в банк.
Затем обернулся к Дилии и обнаружил, что она стоит в двух шагах позади него.
— Сообщи отцу, что сделка проведена.
— Уже сообщила, — сказала та, показав посеребренный брелочек — миниатюрное переговорное устройство.
— Это что такое?
— Диспикер.
— И где такие продают?
— Я покажу тебе. Позже…
Между тем гомонящие гиптуккеры вышли из ворот и, шумно обсуждая непривычно быструю сделку, отправились за деньгами.
Вскоре подошли Шило и Гвинет. Они недоуменно посмотрели вслед удалявшимся погонщикам.
— А кто же будет выводить туков? — спросил Гвинет.
— Это уже ни к чему, — пояснил Майк.
— Почему это? Как же их тогда будут продавать?
— Никак не будут. Они уже проданы.
— Проданы? — в свою очередь удивился Шило — И кто же их купил?
— Мы.
Глава 78
Несколько минут Шило и Гвинет не отставали от Майка, спрашивая его и переспрашивая, что он имел в виду, сказав, что туки теперь принадлежат им, и Майк терпеливо объяснял, что это так и есть и теперь владельцы всех животных в загоне — «барсуки».
— Ага, — наконец более или менее осмысленно произнес Гвинет. — Теперь я понял.
— А я нет, — упрямо заявил Шило. — Откуда взялись такие деньги?
— Я взял заем в банке.
— Когда же ты успел? — удивился Гвинет.
— Я ночью ходил, пока вы спали…
— Охо-хо, — произнес Шило и, взобравшись на ворота, посмотрел на целое море животных, которые спокойно жевали гранулы сухого корма, разбросанные перед ними гиптуккерами.
Чуть дальше на огороженном пятачке отдыхали принадлежащие «барсукам» лахманы.
— И что нам теперь делать с этими туками, Майк? Ведь здесь, возле города, даже нет нормальной травы, а кормить их сухим кормом — так они молока давать не будут.
— Эти животные нам не нужны. Мы их продадим.
— Зачем же продавать, если уже купили? — неожиданно зажадничал Шило.
— Мы покупаем их, чтобы взять под контроль весь рынок туков, поймите это, ребята, — увещевал друзей Майк. — Мы покупаем подешевле, а продаем подороже, более мелкими партиями, и сейчас нам нужно поскорее скупить остальных туков, пока их не разобрали южане.
Шило и Гвинет снова переглянулись, а Дилия заметила:
— Кажется, Майк, твои бизоны начали что-то просекать.
— А мы и так все понимаем, мисс, мы не дураки, — проворчал Гвинет. — Я все понимаю, Майк, — повернулся он к нему. — Сейчас мы пойдем на рынок и опять обставим этих толстых южан.
— Но кто-то должен остаться здесь, возле загона, — забеспокоился Шило.
— Конечно, ты и оставайся, а мисс Либнер составит тебе компанию. Идет?
— Идет, — согласился Шило и, широко улыбаясь, посмотрел на девушку.
— Хорошо, я останусь, — кивнула та. — В любом случае, за тобой мне уже не нужно присматривать.
Поставив, таким образом, надежную охрану возле загона, Майк и Гвинет двинулись на окончательное завоевание рынка.
На площади уже появлялись первые животные, которых гиптуккеры целыми рядами вязали к жердям. Главных оптовиков пока видно не было, и по полупустой площади прохаживались только мелкие перекупщики, охотившиеся за особенно качественным товаром.
— Я предлагаю пойти туда — видишь, там стоит целая группа гиптуккеров, — заметил Гвинет. — Поговорим с ними, уверен, что их туки еще стоят в загонах.
— Хорошо, — согласился Майк. Он давно заметил, что Гвинет хорошо умеет торговаться и не лезет за словом в карман, когда возникают трудности.
Вот и сейчас, когда они подошли к потенциальным продавцам, Гвинет взял инициативу на себя.
— Привет, ребята, — сказал он. — Есть хорошая новость, можно продать туков в одну минуту и даже не выводить их на площадь.
— Это как? — спросил один из погонщиков, и тут же все гиптуккеры обступили «барсуков», заинтересовавшись новостями.
— Южане, что ли, берут?