– Слушай, брат, я Марине скажу…

– Попробуйте только!

– И пробовать не стану, скажу, и все.

– Ну и будете предателем!

Малахитов, оглядываясь, удалился. Вид у него в измятом одеяльном пальто и с брезентовым портфельчиком был совсем непрезентабельный. Петя презрительно фыркнул ему вслед.

…Подошел полдень. Мимо Пети мелькали сотни ног, а вакса у него все еще была не тронута. Мальчик сидел, опустив голову, как вдруг перед ним возник отменный сапог гармошкой из тех, что называли «прохарями». Петя схватил щетки, неумело, но с большим энтузиазмом начал работу.

…Вслед за первым сапогом появился второй, за ним третий…

Петя поднял голову. Перед ним в начищенных сапогах стояла компания Пилюли. Хулиганы посмеивались, цыкали слюной.

– Плати, Пилюля, – глухо сказал Петя.

– Чем? – вежливо осведомился вожак. – Мылом? Спичками? Может, «Беломором»?

– Деньгами плати…

– Ах, деньгами! А ты вот мне языком отполируй, тогда и заплатим!

Пилюля приблизил к Петиному лицу свою подошву. Петя схватил обломок кирпича.

– Ой, боюсь! – кривляясь, закричал под смех своих «шестерок» Пилюля. – Дяденька милиционер, спасите, пожалуйста!

Вдруг он был пойман за шиворот мощной рукой и тут же затих, обвис. Над ним высился гигантский Борис Мамочко.

– Это что за Азия, что за безобразия? – спрашивал молодой инвалид, подтягивая Пилюлю.

– Кончай, кончай, Слон… – плаксиво канючил Пилюля.

– Чистил? Плати! – рявкнул Мамочко.

К ногам Пети полетели пятерки, червонцы.

– А теперь, пацаны, познакомьтесь и будьте взаимно вежливы, – распорядился Мамочко.

– Вадик, – приподнял кепчонку Пилюля.

– Петя, – буркнул наш герой.

– Очень приятно.

– А мне не очень…

Мамочко вдруг здоровой ногой изо всех силы отфутболил Петины чистильные принадлежности, хлопнул мальчика по плечу и пробасил:

– Ты чего это у айсоров хлеб отбиваешь?

– Мне нужны деньги, – сузив глаза, ответил Петя.

– Айда в цирк, Петяй. Там чего-нибудь придумаем.

Петя и Мамочко идут по улице.

– А правда, Мамочко, что вас в пятку ранили? – спрашивает мальчик.

– Древнего героя Ахиллеса тоже в пятку ранили, – отвечает гигант.

– Но он от этого погиб.

– Ахиллес и я – это две большие разницы, – загадочно усмехается гигант.

…Петя все еще поглядывает на молодого инвалида с остатками сомнения.

– А вы были в Аджимушкайских каменоломнях?

– Я лично участвовал в девяносто восьми боевых операциях, – говорит Мамочко, – но трепаться об этом не люблю. Не то что эта канцелярская крыса, – он показывает через плечо в какое-то окно.

– Какая крыса? – смотрит в окно Петя и застывает, пораженный.

Перед ним за стеклом развенчанный его кумир – Малахитов. Он работает дыроколом, подшивает какие-то бумаги, складывает их в папки. Кончик его носа вымазан чернилами. Такой глубины падения Петя, признаться, не ожидал.

Гремит бравурная музыка – «Марш Труксы». Петя потрясен внутренней жизнью цирка. Рычат львы, бьют копытами кони, проезжают клоуны на огромных велосипедах; проходят гигантские толстопузые старики в борцовках с медалями, все «чемпионы Средней Волги и мира», последние профессионалы греко-римской борьбы; крутя сальто, выкатываются с манежа акробаты…

Следует сказать, что весь цирк окрашен для Пети в этот день в какие-то мрачноватые таинственные тона, и люди цирка кажутся ему участниками торжественного, но несколько зловещего ритуала.

Все циркачи с ослепительными улыбками или с солидным почтением приветствуют Бориса Мамочко.

– Привет, моряк!

– Бонжур, пилот!

– А, танкист, здорово!

Огромные тигры с грозным ревом мечутся за решеткой. Петя останавливается. Туда, в клетку, с корзиной мяса и вилами запросто входит невзрачный жеваный типус. Бросает вилами мясо, покрикивает на тигров. Заметив Мамочко, почтительно приподнимает кепку.

– Вот это смелость, черт возьми, – шепчет Петя.

– Настоящий герой, – говорит Мамочко. – В прошлом черноморец, а сейчас хищников питает. Мастер своего дела.

Они проходят дальше. Типус, оглядевшись, заворачивает лучшие куски мяса в газетку и прячет в портфель. Тигры ворчат.

Мамочко останавливается перед внушительной штангой с шарами на концах, небрежно одной рукой выжимает ее. Последние сомнения Пети рассеялись, когда он потрогал штангу – не дутая ли? Штанга не тронулась с места.