Женщина прислушивалась, вглядывалась в окна дома, но двое людей растворились в нем бесследно и беззвучно.

«Какие у них могут быть дела? Что они приехали решать и почему в таком уединении? Даже Олегу это кажется непонятным. И как странно они разговаривали… Как люди, давно друг другу надоевшие, сохраняющие последние остатки приличий. Словно разведенные супруги, вынужденные вступить в переговоры…»

Художницу осенила догадка, заставившая ее иронически улыбнуться. Ей вспомнился рассказ Олега о том, как он познакомился с семьей Лыгиных, о том, как эта семья вскоре по неизвестным причинам распалась. «По неизвестным ли? Он утверждал, что Светлана подала на развод из-за маниакальных пристрастий мужа. Но сдается мне, могла быть и другая причина… Олег ведь не скрывал, что Светлана вешалась ему на шею. Сейчас они говорили как бывшие любовники, между которыми еще остались счеты… И то, как он ее обнял, поцеловал, и как она при этом держалась – будто ей к лицу жабу поднесли… Люди, равнодушные друг к другу, не так эмоциональны!»

На крыльце бесшумно возникла Светлана. Даже дверь не скрипнула, так легко женщина отворила и прикрыла ее за собой. Светлана спустилась по ступенькам, двигаясь скованно, будто ноги одеревенели и не гнулись. Казалось, она вот-вот запнется и упадет, но женщина походкой заржавелого автомата прошагала к луже. Склонилась над вороной, кончиками пальцев подхватила ее за крыло, подняла мокрую взъерошенную птицу и…

«Идет сюда!» – содрогнувшись, поняла Александра. Ее охватила паника, природы которой женщина не постигала. Она была вне себя от одной мысли, что дверь отворится и на пороге покажется Светлана с застывшим, отрешенным от всего происходящего лицом, устремит на нее взгляд, обращенный куда-то внутрь себя…

Но Светлана не торопилась открывать дверь. Склонившись над трухлявой сгнившей скамеечкой, притулившейся под стеной, она что-то перебирала, чем-то звенела. А потом Александра отскочила вглубь сарая: лицо Светланы показалось вплотную к двери. Раздались глухие отрывистые удары, наносимые с неожиданной силой. Вся ветхая постройка так и тряслась, с поленницы на земляной пол упало несколько чурок. Александра стояла в дальнем углу, с ужасом гадая, что творит Светлана, и что будет, если крючок отскочит и дверь распахнется?

«А вдруг она сообразит, что дверь-то заперта изнутри?!» Запоздалая мысль пришла ей в голову, когда удары уже стихли. Спустя минуту раздался шум заведенного мотора. «Уезжает!»

Решившись снова заглянуть в щель, Александра уже не увидела за оградой перламутровой спортивной машины. Олег на крыльце так и не появился. Поколебавшись, женщина откинула крючок и вышла во двор.

Она сразу обернулась на дверь сарая, желая понять, зачем Светлана наносила удары. От увиденного художница оцепенела. К двери длинными ржавыми гвоздями была прибита ворона.

Александра вынуждена была опереться о стену сарая, чтобы устоять на ногах. Она не хотела смотреть на распятую взъерошенную птицу, но ее взгляд словно тоже прибили гвоздем к трухлявым доскам. «Один гвоздь в грудь, по одному в каждое крыло. Ужасно! Зачем?!»

Медленно, неотвратимо перед ней проступала истина. «Ворон истребляла Светлана. Это не впервые. Она не удивилась, увидев мертвую птицу. А вот Олег ничего не понял… Почему он не выходит из дома?»

Мысль поселила едкое жжение в желудке. Приступ был таким сильным, что Александру чуть не вывернуло наизнанку. Поборов дурноту, она заставила себя отпустить стену сарая и пошла к крыльцу. Три ступеньки показались ей невероятно высокими.

Войдя в кухню, Александра остановилась. Ее больше не мутило, в голове наступило просветление, она как будто видела все обновленным зрением. «История повторяется. Только тогда я приехала сюда ночью. Незапертая дверь. Пустая кухня. Будто впавший в спячку дом. Только вороны тогда не было. Нет, не было. Я осмотрела всю мансарду, заглянула во все углы, даже под тахту. Я бы нашла птицу. Лиза ведь нашла ее сразу. И на столе я осматривала все тщательно и не видела ни вороньих перьев, ни страниц, испачканных кровью. Все подкинули позже. Ритуал…»

В тишину, сперва казавшуюся ей абсолютной, постепенно проникали слабые звуки, доносящиеся сверху. Легкие ритмичные шорохи, еле различимые, повторяющиеся с удивительной периодичностью.

Как будто кто-то протирал шершавую поверхность сухой тряпкой.

– Олег? – вопросительно позвала Александра, подойдя к лестнице и глядя наверх. – Ты там?

Не получив ответа, женщина крадучись поднялась по ступеням.

Он лежал ничком, ногами к лестнице, головой к окну. Руки вытянуты вперед, так что тело пересекало почти всю спальню. Мужчина был неподвижен, только одна нога слегка шевелилась. Ботинок скреб дощатый пол – с жуткой, правильной ритмичностью.

Обежав распростертое тело, Александра встала перед Буханковым на колени и осмотрела его голову, возле которой заметила кровь на полу. Но ран на голове не было видно. Зато кожаная куртка на плече, около шеи, оказалась порвана насквозь. Оттуда и сочилась кровь, испачкавшая пол. Сперва Александре показалось, что ее совсем немного, но когда она попыталась перевернуть мужчину на спину, обнаружилось, что под ним скопилась целая лужа. На белой рубашке Олега не осталось ни единого светлого пятнышка. Лицо выглядело мертвым, из приоткрытых губ не было слышно дыхания. Но веки, как заметила Александра, подрагивали – в том же ритме, что и шевелящаяся нога.