— Нам теперь можно обойтись и без лошадей: Башир унесет пушку на плече.

В Тютнярах Башир жил и кормился тем, что показывал свою силищу в базарные дни. За папироску он мог поднять лошадь, отрывая ее на пол-аршина от земли, или опрокинуть груженую телегу, поднять вместе с дрожками сорокаведерную бочку с водой. Такой силач для артиллерии был сущей находкой, и помогал он батарейцам не за страх, а за совесть.

Вначале в полку был только один батальон. Командовать им было поручено мне. Позднее полк развернулся в два батальона, и тогда 1-м батальоном стал командовать командир 1-й роты Калинин, а я — 2-м.

Характерно, что в составе нашего полка не было ни одного офицера; все командные должности заняли бывшие унтер-офицеры, ефрейторы и рядовые фронтовики, тогда как у нашего противника офицеров девать было некуда: формировались специальные офицерские роты, а полками командовали полковники и даже генералы. Правда, иногда они нас бивали, и мы несли немало напрасных жертв, но все же воевали мы неплохо и их все-таки в конце концов побили.

В связи с этим мне хочется подробнее рассказать о некоторых наших командирах и прежде всего о командире полка Ходове. Он был тоже унтер-офицером, как и абсолютное большинство комсостава полка, но унтер-офицером запасного полка.

На фронте Ходов не был и боевого опыта не имел. Главная ошибка Васько Богдана состояла в том, что он выбрал командира полка по внешнему виду, не узнав о нем поподробнее.

Полной противоположностью Ходову был командир 1-й роты Калинин. Рабочий Нижне-Уфалейского завода, он всю империалистическую войну провел на фронте, за боевые отличия был награжден несколькими георгиевскими крестами и произведен в подпрапорщики. При этом он имел и опыт командования: командовал ротой в старой армии. Калинин в боевой обстановке чувствовал себя спокойно, свободно и уверенно. Кроме того, он обладал прекрасным характером, веселым и общительным. С людьми был прост, отечески добр и заботлив. Бойцы его любили, как отца родного, но в то же время боялись как огня. Он был добр, но крут, разгильдяев не терпел и спуску им не давал. Дисциплина у него в роте была образцовой, можно было позавидовать.

Командир роты Николай Петрович Калинин

Многие командиры задавали себе вопрос: как ему удалось создать такую дисциплину? И когда спрашивали Калинина, он, улыбаясь, говорил:

— Мудрость тут невелика: надо быть справедливым и знать хорошо своих людей.

И Калинин действительно хорошо знал своих людей и командовал ими без крика и суетливости. Он знал, что Горновых Ивану Александровичу, правофланговому его роты, можно доверить любое дело — и он его выполнит. Калинин верил в своих бойцов.

Командиром 3-й роты, после Моргунова, которого вскоре назначили заведующим оружием полка, стал Яковенко, тоже унтер-офицер старой армии, но не фронтовик. Строевую службу Яковенко знал хорошо, устав — назубок, но людей понимал плохо, и рота его, несмотря на хороший людской состав, считалась в полку далеко не передовой. К людям он подходил по-казенному и душа подчиненных ему была недоступна. Но командир полка Ходов считал Яковенко одним из лучших командиров, потому что Яковенко, как говорил Ходов, имеет хорошую военную выправку, к людям очень требователен и его рота лучше всех ходит в строю. Я не разделял этого мнения, и мне казалось, что Яковенко не скоро станет настоящим командиром.

Полной противоположностью Яковенко был Косоротов, командир 4-й роты. Рабочий Белорецкого завода, фронтовик, младший унтер-офицер, он не блистал военной выправкой. Даже, скажу больше, у него не было никакой выправки. Одет он был всегда небрежно, ворот рубахи расстегнут, пистолет болтался и свисал на бок, отчего фигура Косоротова казалась кособокой. За строевой выправкой роты он тоже не особенно следил. Все это было его большим недостатком. Но он был хорошо политически развит, и в его роте господствовала сознательная дисциплина. Он пользовался любовью и уважением своих бойцов. С людьми обращался просто, но при всем этом умел держаться так с подчиненными, что не допускал панибратства, которое проявлялось у многих командиров того времени и сильно вредило дисциплине.

Формирование и сколачивание полка шло ускоренными темпами, так как противник не ждал, когда мы приведем себя в порядок.

В строевых подразделениях начали проводить занятия. Правда, они велись только с теми, кто никогда не проходил военной подготовки. Старые же солдаты, особенно фронтовики, не хотели заниматься, да еще на плацу. Ходов пытался заставить заниматься и их, но ему ответили:

— Учи тех, кто ничего не знает. Нас учить нечего: ученого учить только портить.

Первое время старые солдаты еще находили занятие: подгоняли полученное обмундирование, чистили оружие, помогали комплектовать взводы и отделения. Конники пригоняли амуницию, артиллеристы и пулеметчики изучали материальную часть. Потом и это кончилось. Люди стали скучать. Начали от скуки поигрывать в карты, появились пьяные. Правда, пьяных немедленно сажали под арест, но выпивки не прекращались. Тогда Богдан приказал найти «корень зла» — поймать тех, кто варит самогон. Общими усилиями, с помощью местных властей, самогонщики были найдены. Один из них оказался местным кулаком, второй, его помощник, — кулацким подпевалой.

Привели их в штаб уполномоченного. Васько придумал для них необычную кару: приказал дать им выпить по стакану касторки, повесить на грудь и спину плакаты с надписью «Я варил самогон» и провести их по всем улицам Нижнего Уфалея в сопровождении двух скрипачей из военнопленных австрийцев, которые должны были все время играть, что им бог на душу положит.

Народ отнесся к этому по-разному. Одни были удивлены и возмущены варварской расправой, а другие, наоборот, были довольны и говорили: