— Так им и надо, не будут портить хлеб на самогон.

Я понимал, что борьбу с самогонщиками надо вести, и самую беспощадную, но эта экзекуция была противна и непонятна. Мне казалось, что такой способ расправы не годился даже для того бурного времени. Я понимал, что большевики должны бороться с этим злом, но как-то иначе.

Белогвардейцы, опьяненные победой под Златоустом, начали быстро продвигаться по Западно-Уральской железной дороге на Нязепетровск.

В Нязепетровске в это время находился крупный советский отряд под командованием, кажется, Зомберга; отряд имел своей основной задачей защитить дальние подступы к Екатеринбургу с юго-запада и не дать возможности белым продвинуться по Западно-Уральской железной дороге.

В этот период наступательные действия белых развивались главным образом по линиям железных дорог и война велась, как говорили, «на колесах».

Нижний Уфалей, где формировался 1-й Горный Советский полк, находился в стороне от железных дорог, вернее между двумя дорогами, он был как бы вне военных действий, и мы могли сравнительно спокойно и без помех продолжать нашу работу по сколачиванию полка. Хотя, если взглянуть на карту, можно заметить, что Нижний Уфалей далеко выступал вперед по отношению к другим нашим пунктам обороны. Когда белые начали сильно наседать на Нязепетровск и Зомбергу стало трудно их сдерживать, 1-й Горный полк получил приказ уполномоченного Васько Богдана ударить на станцию Ункурда Западно-Уральской железной дороги, где была база белых, наступавших на Нязепетровск. Цель этой операции заключалась в том, чтобы расстроить наступление белых на отряд Зомберга и тем самым помочь ему.

Станция Ункурда находилась в 25—30 километрах юго-восточнее Нижнего Уфалея, в лесной, труднодоступной глуши. Руководство операцией было поручено опытному боевому командиру уфалейцу Н. П. Калинину, хорошо знавшему эту местность. Для нанесения удара были выделены 1-я рота и отдельный кавалерийский эскадрон.

Калинин, знавший все тропинки и лесные дороги родных мест, скрытно подвел свой отряд к станции и внезапно напал на базу противника. Белые от неожиданности растерялись и в панике разбежались по лесу. Захватив значительные трофеи и пленных, «горцы», окрыленные победой, вернулись в Уфалей.

Белые, получив удар по своему тылу, на некоторое время вынуждены были приостановить наступление на Нязепетровск.

Это была первая боевая операция молодого, еще не обстрелянного полка, она сильно воодушевила «горцев», пробудила в них уверенность в свои силы и помогла окрепнуть полку как боевой единице. Я, как солдат-фронтовик, по личному опыту знал, что дальнейшее поведение любого подразделения или части во многом зависит от того, удачно или неудачно проведен первый бой, первое боевое крещение. Если первый бой удачен, у бойцов и командиров появляется вера в свои силы, в свою мощь, часть становится более боеспособной и стойкой. Так было и в 1-м Горном полку. Традиции в армии имеют большое значение. На хороших традициях воспитываются молодые бойцы. Хорошее боевое прошлое помогает командному составу поддерживать боевой дух солдат.

В середине июля, имея численный перевес, белые перешли к активным наступательным действиям на всем Северо-Урало-Сибирском фронте и в короткий промежуток времени заняли ряд городов: Ялуторовск, Курган, Шадринск, Тюмень, Камышлов и другие.

В это же время и на екатеринбург-челябинском направлении белые, подтянув резервы, вновь перешли в наступление на Нязепетровск и, заняв его, начали быстро продвигаться к станции Кузино, угрожая окружением столице Урала — Екатеринбургу.

Разбитые части отряда Зомберга в беспорядке отошли на запад.

Наш полк получил приказ оставить Нижний Уфалей и занять линию обороны у Полевского завода.

Не успели мы окопаться на своей позиции, как на следующее утро получили новое указание: отойти дальше на запад и занять позицию по обе стороны железной дороги, у 77-го разъезда и деревни Косой Брод.

Здесь мы, как и большинство частей того времени, «оседлали» железную дорогу, и все наше хозяйство перешло на колеса.

В эти дни наш полк немного пополнился за счет советских и партийных работников Полевского завода и кособродцев. Среди них было много кавалеристов и даже артиллеристов. Именно тогда в нашу батарею пришел Иван Акалов.

Прошло не более двух — трех дней. Не успели мы как следует войти в соприкосновение с противником, как снова поступило приказание отойти на линию станции Мраморская и завода Мраморскйй. Это были уже ближайшие подступы к Екатеринбургу. Отступали мы без боев, даже не видя белых. «Горцы» начинали возмущаться.

— Что это, измена или трусость? — спрашивали бойцы.

Трудно было убедить людей, что это ни то и ни другое, потому что командный состав и сам не знал хорошо о причинах отхода, так как связь с командованием не была постоянной. Бойцы видели, что белые ничуть не сильнее их, а они без боя все дальше и дальше уходят от своих родных мест.

— Не иначе как измена, — ворчали многие. — Так мы псе отдадим белым, и опять богатеи сядут нам на шею.

И вот в это тревожное время, 19 или 20 июля, до нас дошла весть, что по решению Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов в Екатеринбурге расстрелян Николай II, последний российский император. Весть эта была очень кстати, она подняла настроение у бойцов и частично развеяла закравшееся в них сомнение и недоверие к руководству. Красноармейцы рассуждали тогда просто: если большевики не испугались расстрелять царя, значит, все в порядке, значит, они сильны и им можно верить.