Шрифт:
Собрание проходило 29 июля. Повестка составлялась прямо на собрании. Получился огромный список вопросов, и если бы их обсуждать все, то это заняло бы несколько дней. Поэтому после большого и жаркого спора в повестке осталось только шесть вопросов:
1. Хозяйственный вопрос.
2. Отдых полка.
3. Картежная игра.
4. Отношение штаба к красноармейцам.
5. Выборы политического комиссара.
6. Выборы полкового каптенармуса.
Собрание протекало очень бурно. Конечно, самым животрепещущим вопросом был первый — хозяйственный (вернее продовольственный).
После ряда горячих выступлений и жарких споров бойцы, понимая тяжелое положение страны с продовольствием, приняли такое решение:
«Ввиду остроты продовольствия, постановили получать хлеба согласно приказу по полтора фунта, без различия, как начальствующим лицам, так и красноармейцам, выдавать такой же паек».
И добавили к этому же пункту:
«Все товарищи должны нести боевую службу равно».
Это добавление вызвало новое предложение, которое единогласно приняли и записали:
«Продукты выдавать начальствующим лицам не лучшего качества, а красноармейцам не худшего, а равного».
Интересное решение было принято по второму вопросу — об отдыхе полка. Никто из выступающих не жаловался на усталость и трудности. В этом вопросе бойцы и командиры проявили высокую сознательность и большой патриотический и революционный порыв. Все выступающие говорили не о том, что хотят отдыха, а о том, что они клеймят позором тех, кто смалодушничал и дезертировал из наших рядов, кто при отступлении остался дома, надеясь отсидеться и остаться в стороне. При отступлении у нас были такие, которые, смалодушничав, убегали домой. Например, таким оказался И. П. Калинин, брат нашего лучшего комбата Николая Петровича Калинина. Николай очень тяжело переживал это. (Правда, позднее И. П. Калинин загладил свою вину: в 1919 году он вступил в Красную Армию и храбро сражался в ее рядах). В то же время удрал Ельтинских П. В. и увел с собой целую группу бойцов. И вот, клеймя позором таких трусов, «горцы» приняли следующее решение:
«Мы, красноармейцы 1-го Горного полка, будем защищать Советскую власть до тех пор, пока хватит наших сил. О смене полка на отдых будем ждать распоряжения центра».
И дальше по единогласному решению добавили:
«Шлем проклятие всем перебежчикам на сторону противника».
Вопрос о картежной игре «горцы» постановили с повестки дня снять и условились, что играть на деньги больше не будут.
Четвертый вопрос — об отношении штаба к красноармейцам — обсуждался очень горячо. Красноармейцы высказали немало нелестных замечаний в адрес командира полка Ходова. Вызвано это было тем, что Ходов не прочь был форсануть, и, находясь со штабом в Реже, вдали от передовой, окружил себя вестовыми, ординарцами, конюхами и даже завел личную охрану. Многим это не понравилось.
«Чем он лучше нас? Ишь какой свитой обзавелся!» — недовольно говорили бойцы.
На собрании Ходов дал слово, что он будет настоящим пролетарским командиром, но ему все-таки не поверили, а записали так:
«Оставить командиру полка старика конюха и одного мальчика как посыльного».
Вопрос о выборе политического комиссара был поставлен по предложению коммунистов, но эсеры (а они были в полку, эсером считал себя и Ходов) чувствовали, что выбрать комиссаром могут коммуниста, и постарались разными махинациями провалить этот вопрос. Ходов и особенно его дружок Тряпицин ввели в заблуждение собрание, заявив, что есть якобы приказ, запрещающий выбирать комиссаров, и добились по этому пункту такого решения:
«Не выбирать».
Последний вопрос собрания — о выборе полкового каптенармуса, — несмотря на большую усталость собравшихся, вызвал также горячие споры: каждое подразделение хотело провести в полковые каптенармусы своего человека. В конце концов было принято решение:
«Выбрать по одному представителю от каждой роты, команды для выбора из них полкового каптенармуса».
На этом и закончилось общее собрание полка, но долго еще бойцы не могли успокоиться, обсуждая вопросы, которые не вошли в повестку. Равнодушных не было, все понимали, что идет столкновение двух миров, строится новая жизнь, Красная Армия должна быть иной, новой, от силы ее зависит исход борьбы.
Как-то раз Ходов пригласил меня поехать с ним на митинг в деревню Глинки, недалеко от Режа. На митинге комполка собирался выступить с речью, призывающей крестьян вступить в Красную Армию.
Когда мы приехали, народ уже собрался и митинг шел полным ходом.
Предоставили слово Ходову. Он начал издалека: рассказал, что он крестьянин, учился за меру картошки, а вот при Советской власти вышел в люди — командует полком. Призывая вступить в Красную Армию, он заявил:
— Вот у нас в Красной Армии не то, что в старой, царской армии, по мордам не бьют и матерно не ругают. — Но, вспомнив, видимо, о своей всегдашней привычке, поспешил поправиться: — Ох, виноват, ругают.
Собрание захохотало. Кто-то спросил язвительно:
— А может, и по мордам бьют?
— Нет, по мордам не бьют, — поспешно ответил Ходов. — Я социалист-революционер, каша партия стоит за крестьян, землю мы вам дали. Это мы добились! — кричал он, ударяя себя в грудь.
Сначала мужики слушали его спокойно, но потом начали шуметь, слышны были выкрики против продразверстки:
— Землю-то дали, а хлеб забирают весь.
Но объяснить мужикам, зачем нужна продразверстка, Ходов так и не смог, да вряд ли они поняли бы его. К тому времени беднота и батраки из деревни давно ушли на фронт, кулак снова распоясался и потянул недовольного продразверсткой середняка за собой. Ходов пытался еще что-то говорить, но его уже не слушали. Мужики шумели, как пчелиный рой. Комполка юркнул с импровизированной трибуны вниз и направился к лошади. Не солоно хлебавши мы уехали в Реж.