Ксавье буквально пожирал глазами ее фигуру, и Мишель заметила, что взгляд его полон искреннего восхищения. Он оглядел ее длинные ноги, неширокие бедра, тонкую талию, крепкие груди, едва прикрытые красным купальником. Мишель встревоженно ощутила, что этот осмотр оказывает на нее воспламеняющее действие. Внутри начинало шевелиться неистовое, неконтролируемое желание.
— Если ты думала не о достоверности, тогда о чем? — спросил Ксавье, когда она подошла к нему.
Мишель не ответила и потянулась, чтобы забрать у него полотенце. Но он отвел руку.
— Послушай, Ксавье, не будешь ли ты любезен отдать мне его? — раздраженно произнесла Мишель.
— Нет, пока ты не скажешь мне, о чем думала, когда произносила свою страстную обвинительную речь.
— Полагаю, ты и сам отлично знаешь. — Она испепелила его взглядом. — Я пыталась немного уравнять наше положение. Ты ведь отдаешь себе отчет, что все делаешь так, чтобы тебя считали месье Совершенство. И что, когда мне придется сообщить старикам, что мы с тобой расстались, они тут же сочтут виноватой именно меня. И всю оставшуюся жизнь будут пилить меня, что я упустила самого выгодного жениха на свете.
— Правда? — Он довольно ухмыльнулся. — Что ж, приятно сознавать это.
— О, убери-ка эту самодовольную ухмылку, месье Совершенство. Я-то ведь абсолютно точно знаю, кто ты такой на самом деле: холодный и расчетливый обманщик, больше ничего! — яростно выговорила Мишель.
— Кто-нибудь говорил тебе, что ты еще красивее, когда злишься?
Ты, тут же вспомнила она. Но не позволила себе расслабиться, стараясь держаться за свой гнев, как за спасательный круг, который придавал ей сил для сопротивления его сногсшибательному обаянию.
— He пытайся сменить тему Ксавье, — ответила она. — Именно благодаря твоим безответственным заявлениям нам теперь придется назначать день, чтобы успокоить Люсиль и Мориса.
— Ничего страшного, можем и назначить, — безмятежно ответил он. — Не вижу большой проблемы.
— Ты, возможно, и нет, зато я вижу! Ты должен был проявить себя джентльменом и принять на себя вину за то, что мы не можем назначить свадьбу в ближайшее время. А теперь они будут злиться на меня, когда выяснится, что ждать слишком долго…
— Какой бы день мы ни выбрали, им придется смириться с этим, вот и все. — Ксавье прикоснулся к ее мокрому лицу, заставил взглянуть ему в глаза. — Так что хватит волноваться.
Мишель отчаянно пыталась продолжать злиться. Так ей легче было выносить предательство собственного тела, которое нахально отказывалось слушаться голоса разума.
— Думаю, то, что мы делаем, просто отвратительно! — дрожащим голосом заявила она. — Ты — прирожденный лжец, Ксавье Морандель, как и мой бывший жених…
— Только не строй из себя праведницу, — прервал он ее. — Я выручил тебя из очень неприятной ситуации, когда ты заварила всю эту кашу. Именно ты солгала первой, помнишь?
Ей стало ужасно неловко и стыдно.
— Да, конечно, но я не намеревалась зайти так далеко. В тот день в отеле, когда наткнулась на тебя, я уже собиралась признаться полковнику.
— Но не призналась, — заметил он.
— Нет, но собиралась же, — твердо стояла на своем Мишель. — А ты затягиваешь нас все глубже и глубже в трясину вранья. Даже довел до того, что Люсиль верит, будто мы глаз друг с друга не сводим, что между нами существует неудержимое физическое влечение. — Она вскинула голову и встретила его взгляд, надеясь, что, произнеся эти слова вслух, сможет доказать себе их лживость. — А ведь это не так.
— Не так? — переспросил Ксавье с обольстительной, манящей чувственностью, потом медленно и вызывающе обвел глазами ее фигуру.
Мишель ощутила себя голой и беспомощной под его пристальным взглядом.
— Полно, Мишель, это единственное, в чем мы не лжем, — пробормотал он. — Ты сама прекрасно знаешь, что нас влечет друг к другу.
Она почувствовала, как по спине побежали мурашки, но не от холода, а от возбуждения. Ксавье наклонился ниже и, прежде чем она поняла, что у него на уме, поцеловал ее. Мягкое, но провокационное касание его губ разожгло те чувства, которые весь день тихо тлели.
Уже ни о чем не думая, Мишель придвинулась ближе, обхватила руками его шею и прижалась к нему мокрым телом… Когда он в конце концов прервал поцелуй и отстранился, ее била крупная дрожь.
Ксавье тут же завернул ее в полотенце и начал энергично растирать, пытаясь согреть.
— Ты замерзла.
Но Мишель продолжала дрожать. Ей не было холодно, совсем наоборот, ее сжигал огонь неутоленного желания. Больше всего на свете ей хотелось, да нет, просто необходимо было ощущать на себе его руки, его губы… Скорее, скорее утолить страсть, прекратить эту пытку!
