Мне ужасно не хотелось им рассказывать, как я устраивал погромы в общаге, когда татары (казанские ребята) привели туда шмар и меня с парнями из Уфы выгоняли из комнаты, чтобы устроить там перепихон. Не хочется говорить о том, как меняется голос, когда ты его повышаешь и начинаешь орать на солдат в казарме. Об этих бесконечных перепалках со взрослеющими «слонами», которые прокачивали новичков. О том, как держать шаг, при этом чеканить по мостовой, командовать, смотреть на командира из-под «по линейке» задранной руки и чувствовать, что вся рота сзади чеканит шаг именно за тобой.

Мне хочется говорить о том, как замечательно обходить часть ночью, когда звезды на небе невероятно крупного размера, вокруг невероятная тишина, а ветер разносит потрясающие летние ароматы. Мне хочется рассказать об автопарке, где я научился пить спирт, где мы собирались с прапорщиками и другими офицерами и уходили оттуда счастливыми, вдупель пьяными, но обнявшись и рассказывая друг другу истории. И еще больше мне нравится рассказывать о том, как мы ездили на военном уазике, полностью вооруженными, и менты отдавали нам честь.

Армия приучает тебя к бесконечно приятному ощущению силы за спиной. Один такой случай в самом начале службы просто настолько мне врезался в память, что я до сих пор его вспоминаю с удовольствием.

Итак, на территории городка, который полукольцом окружает военную часть, нет милиции. Въезд туда им запрещен. Власть незримо, но вполне ощутимо разделена между военными и ворами в законе. Нет, там нет беспредела, обе стороны стараются соблюдать нейтралитет, но мы его нарушили.

Как я уже рассказывал, тот командир-реформатор заказал себе в часть 12 офицеров-срочников. Четверо прибыли из Казани, и с тех пор даже само название этого города ассоциируется у меня с теми беспредельными похуистичными ребятами. Возле гарнизона стоял трактир, который никто кроме как «Конюшней» не называл. Там наши смельчаки зацепились с местным авторитетом — порвали ему кожаный плащ, заламывали руки и просто побили вроде.

На следующий вечер часть обступили несколько десятков парней с битами и другим холодным оружием. Мы тогда жили как раз в общаге, которая находилась на территории части, и, вообще говоря, сильно зассали. Все, что нужно было тем парням, — чтобы молодые офицеры (нас так называли в народе) вышли и получили по полной.

Вмешались те, кто является опорой армии, — прапорщики. Была натуральная такая стрела, куча народу, решалово и напрягалово. Но нас отмазали. Я тогда подумал, что если я выстраиваю план, как сделать так, чтобы мне выдали квартиру и жить в городке, то связываться с казанцами не стоит. Беспределили они потом постоянно, ходили бухие и злые. И хотя у любого офицера по призыву есть возможность договориться с командиром жить и работать в любом крупном ближайшем городе, а в часть являться только на поверку и сдачу «отчетности», они этого так и не сделали. Им было проще бухать, стонать, смотреть на меня злыми красными глазами и ненавидеть всех за то, что с ними стало.

Не хочу хвастать, но я жил с женой в двухкомнатной квартире, часто посреди дня находился дома, если была возможность слинять, и меня реально упрашивали остаться в армии. Да, я уехал оттуда на месяц раньше и несколько раз получил материальную помощь. Все дело ведь в стремлении, в том, что ты понимаешь — нельзя уходить в отказку и быть изгоем, нужно вращаться среди своей группы, и тебя всегда прикроют, но и ты должен прикрывать других. Это сложно, и при этом надо напрягать мозги, чего никак не желали делать казанцы.

Наверное, самое тяжелое в армии — это наряды. Они как какие-то бомбы непонятного действия — иногда срабатывают, и приходится расхлебывать по полной. Ну и, конечно, в нарядах сон — одно название. В начале службы я ходил в них раз по десять в месяц, потом это число уменьшилось до пяти-шести раз.

Хотя мы, офицеры по призыву, по закону равные офицерам-контрактникам, получаем одинаковую зарплату, ходим в одинаковой форме и одинаково командуем солдатами, именно в области нарядов, дежурств, мне кажется, был явный перегиб. У меня одно время был синяк на бедре, потому что пистолет, по ощущениям, оттуда буквально не «слазил».

Чем еще запомнилась мне армия? Понятно, что потрясающей природой, бесконечным раздольем вкуснейших грибов (это ярославские леса и болота), учениями на морозе и жаре… и открытием для себя Интернета в том плане, что там можно зарабатывать.

Буквально за несколько дней до ухода в армию я купил ноут, который дожидался в общаге на дне громадной сумки своего часа, и когда мне дали квартиру, я начал понемногу входить в мир Интернета. Представьте себе — через сотовую связь, и, конечно, с отключением картинок, так как они жрали до хрена трафика.

На втором году службы, где-то в сентябре 2006 года, я начал открывать для себя потрясающий мир заработка в Интернете. 19 мая 2007 года в наряде по штабу мне пришло в голову одно слово, которое и определило мою дальнейшую жизнь. Это слово было «антикорпоратив», и тем же вечером я зарегистрировал домен anticorporatrv.ru.

Тогда мне показалось, что я нашел тот самый клад, золотую жилу, — я понял то, что в нашем мире вовсе не обязательно делать то, что говорят тебе другие. Я завел блог для поддержки самого себя, для самомотивации, и потом обнаружил, что его читают и другие.