Никодим взял один, покрутил в руках, поставил обратно, — Разумник ты Федор, такое учинил. Зачем так много, оставляешь, мне двух хватит. — Он забрал патрон с пулей. Подтянул пистолет, переломил ствол, вытащил заряд, осмотрел гильзу, отложил и, заменив на картечь, зарядил снова.

— Туго взводится…

— Зато спуск легкий. Не дергай когда нажимать будешь, а то…

— Федька! — В голосе Никодима, послышалось возмущение, — в тот раз нам с Силантием, плешь проел и опять за старое? Я те что, новик от титьки оторванный?

'После того как были сделаны и испытаны пистолеты, я притащился домой, надо же похвастаться. В приказе посмотрели, покрутили башками, сказали доброе дело, узнали цену и послали подальше, дорого мол. Упыри, им дрын из плетня вывернутый, и то не по карману будет. Тю, была бы честь предложена. Дома же, мужики оценили, особенно понравилось Силантию, с его одной рукой, можно было теперь спокойно стрелять и перезаряжать, зажав пистолет подмышкой. Думаю знакомо чувство новой игрушки, которую дали кому то подержать, а вам так и кажется, что её сейчас сломают или уронят. Вот и стоял у них над душой, комментируя все подряд, остерегая, указывая и поправляя, если делали не так. Старый стрелец, отстреляв десяток патронов, вообще не хотел возвращать. Пришлось пообещать, что сделаю ему такой же, а этот пусть вернет. К слову, когда ездили отдавать деньги за землю, пистолеты были с ними'

— Ладно, уговорил. Ты все-таки подумай, вдвоем легче отбиться…

— Татей всего трое, будет… — проворчал он вполголоса, осекся и взглянул в мою сторону.

— И что я ещё не ведаю?

— Не твое…

— Никодим!

— Силантий, вызнал, чужаки это, услышали болтовню детскую, доглядели в какую лавку отрок пойдет. Да наши, на ушко шепнули, так что ведомо о них. Я же не один буду, Силантий и стрельцы слободские, на дороге сторожить будет, к ним татей и выведу. Надобно чтоб и ты ушел, пусть разбойники думают, один остался. — Никодим, вдруг улыбнулся и задорно подмигнул.

'Черт возьми, да ему в радость эта стычка. А Мишане быть сегодня поротым'

В общем, собрался и ушел, забрав с собой парня. Вид у него был как у побитой собаки, всю обратную дорогу еле тащился, цепляясь ногой за ногу. Дома отправил сидеть и ждать в комнату, а сам, переодевшись, попытался поработать, да куда там, все из рук валиться. Промучился с час, ещё полчаса потратил на приборку и одевание, собрался уже спускаться вниз, когда залаял кобель.

Наши возвращаются. Очень скоро скрипнула калитка, и двор наполнился голосами, судя по всему, Никодим с Силантием пришли не одни. Спускаюсь, так и есть ещё трое незнакомых стрельцов с ними.

— А вот и Федор. Я вам про него говорил, он как раз и сможет ваши пищали под пистоны переделать.

Федор, эти ребята нам сегодня крепко помогли, надо бы и им помочь. — Никодим подошел ближе, склонился и прошептал на ухо, — Спасибо за пистоль, выручила. Стрельцам помоги, у них одного подрезали, — Я дернулся, и он добавил, — жить будет, руку распороли. Иди, потом обговорим.

Кивнув в знак согласия, посмотрел на стрельцов, молодые парни, крайний слева ещё, по-моему, и бреется через раз.

— Ну что добры молодцы, айда в мастерскую, там поговорим, пищали посмотрим.

Перехватил взгляд медника и добавил, — возьму с вас токмо за пистоны и то задешево.

Примерно час распинался, показывая выгоды переделки. Достал пистолет и продемонстрировал быстроту перезарядки. Раскрутили, черти. Слово за слово, поспорил с молодым, что выстрелю в десять раз быстрей, чем он свою аркебузу зарядит. Я победил, но не убедил, хотя задумка очень понравилась. Все старо как мир, если государство будет снабжать своих солдат, они будут использовать новинки, если нет, так и будут бегать с берендейками, покупая за свои деньги кожу и сало, а порох и свинец дает казна. Пистоны понравились, показал, как работают, они сами спалили несколько капсюлей, но, увы, увы. Эти почему-то не захотели переделывать свое оружие. Под конец у меня даже закралось подозрение, что их просто знакомят с человеком, то бишь со мной. Поболтали немного, да разошлись. Подарил на прощание горсть пистонов.

Выпроводив гостей со двора и закрыв на засов ворота, пошел в дом.

Но прежде надо было исполнить одно дело, хоть к нему душа и не лежала. Предстояло наказать Михаила за его длинный язык. Думал один такой, поднялся к ребятам, а там мужики уже застращали бедолагу до потери пульса. Когда вошел его колотило крупной дрожью, морда лица бледная как мука и говорить не может только сипит да головой мотает. Отозвал Никодима на лестницу, — Давай выпорем его, только драть по жопе, а не по спине, рубаху с портами не сымать.

— Кровь на нем, по его навету, стрельца подрезали…

— А мы давай за это парня на смерть забьем! Или как я сказал, или вообще не дам бить.

Никодим смотрел на меня в изумлении, потом заговорил, — Не пойму тебя, в лавке, как прознал, пришибить был готов, — Поднял руку, останавливая мое восклицание.

— А таперича, пожалел.

— Да, пожалел, посмотри на него — кожа да кости. Он перед кем хвастался? Да перед такими же мальчишками, как и он.

Что говорил? главный помощник у нас с тобой. Мол, мы без него как без рук. Вот и скажем его дружкам что он у нас главный по дерьму, золотарь, из ямы выгребной гавно ломом черпает. Как думаешь, в следующий раз они его слушать будут?