Шрифт:
Увлеченный своей мыслью, Чочой весь подался вперед, словно готовясь взлететь.
Неожиданно чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо и рванула так, что Чочой не устоял и упал на спину. Он открыл глаза и увидел над собой Кэмби.
— Природой любуешься, щенок? — процедил Кэмби. — А того не знаешь, что тридцать оленей отбились от стада.
Чочой сжался и, как затравленный зверек, смотрел на Кэмби немигающими глазами.
— Встать сейчас же! — уже в полный голос закричал Кэмби и затопал своими короткими, толстыми, как тумбы, ногами.
Чочой вскочил и отбежал в сторону, не зная, что ему делать дальше.
— В тундру, в тундру, щенок, вон к тем сопкам! — Кэмби указал коротким пальцем на далекую гряду сопок. — К перевалу беги! Туда отправился Гоомо с пастухами. Завернуть оленей всех до единого!
Чочой сорвался с места и что было духу побежал от Кэмби. Страх перед хозяином был настолько велик, что он бежал без оглядки до тех пор, пока не потемнело в глазах. Только тут Чочой оглянулся назад и убедился, что Кэмби остался далеко позади. Тогда он выбрал сухую кочку и сел.
Чочой знал, что ему надо торопиться, но подняться уже не было сил. «Сколько суток надо бродить за отбившимися оленями? Может, двое, а может, и больше... Я не могу дальше идти, лучше лечь вот здесь и умереть», — думал Чочой, Он и в самом деле вдруг повалился на спину, раскинув руки.
Над ним голубело высокое небо. Пусто было в небе, так же пусто было и в душе Чочоя. На миг ему показалось, что, кроме него, неъ никого под этим пустынным небом. Даже мистер Кэмби на какое-то мгновение показался несуществующим, словно видел его Чочой когда-то очень давно, во сне.
Но вот перед глазами встал любимый дядя Гоомо, единственный родной человек.
— Гоомо, дядя Гоомо, он пошел искать оленей... Трудно ему будет, надо помочь ему, — прошептал Чочой. Собрав силы, он встал и понуро поплелся в сторону горной цепи.
Время клонилось к вечеру, подул холодный ветер. Рваные, из нерпичьих шкур торбаза пропускали холодную воду. Чочой шел, как в забытьи, часто спотыкаясь о кочки. Вдали появился слабый свет костра. «Наверное, пастухи там решили ночевать», — приободрился мальчик.
Однако долго еще шел Чочой, а костер казался все таким же далеким, как в первую минуту, когда был замечен. Силы покидали мальчика. Он все чаще и чаще останавливался, иногда на какое-то мгновение забывался сидя, но пронизывающий до костей мокрый ветер не давал спать. Чочой с трудом поднимался и брел дальше.
К пастухам он подошел уже под утро, когда те поднялись от костра, собираясь отправиться дальше на поиски оленей.
Гоомо увидел Чочоя еще издали и, слегка сутулясь, пошел навстречу. Он присел перед мальчиком на корточки; его смуглое лицо с впалыми щеками, с мелкими добрыми морщинками возле узких глаз осветилось мягкой, печальной улыбкой.
— Что, Кэмби в стадо прогнал? — спросил Гоомо и, тяжело вздохнув, добавил: — Ты, однако, очень голоден?
Чочой судорожно проглотил слюну и ничего не ответил. Гоомо достал из сумочки, привязанной к поясу, кусочек прэрэма [22] — последний свой запас — и отдал Чочою. Тот с жадностью съел прэрэм и только тогда пошел вслед за Гоомо к костру.
Целый день бродили пастухи по тундре, по сопкам, но отбившихся оленей не нашли.
Чочой шел за Гоомо, ни о чем не думая. К вечеру у него разболелась голова, начался кашель.
22 Пр эрэм — лепешка из вареного мяса, смешанного с жиром.
Гоомо приложил большую шершавую ладонь к его лбу и, покачав головой, сказал хрипловатым, простуженным голосом:
— Плохо дело, Чочой: в тебя вселился огонь. Домой надо...
Еще одну ночь провели пастухи в тундре. А наутро Гоомо попросил их продолжать поиски, а сам усадил-больного Чочоя к себе на плечи и понес в поселок Кэймид.
Порой Гоомо останавливался, выбирая сухой холмик, осторожно укладывал Чочоя у себя на коленях. И снова он начинал говорить мягким, задушевным голосом о чудесной земле, где живут свободные люди.
Мальчик жадно слушал каждое слово Гоомо, глядя в его доброе лицо немигающими, с лихорадочным блеском глазами.
Не успел Гоомо принести больного Чочоя домой, как шаман Мэнгылю был уже тут как тут. Ни слова не говоря, не глядя на Гоомо, он направился прямо к постели Чочоя.
— Куда ты? — мрачно спросил Гоомо, преграждая шаману дорогу.
Мэнгылю удивленно глянул на него и спросил:
— Разве ты не видишь, что в тело Чочоя вселился огонь? Нужно выгнать огонь, иначе он сожжет жизнь мальчишки. А кто это может сделать, кроме меня?