Шрифт:
— Правильно, Эттай, закрой ему рот, пусть проглотит глупые мысли! — насмешливо сказал Кэукай.
Мальчики и девочки засмеялись, соглашаясь с Кэукаем. Но Тавыль вдруг закрыл лицо руками и, споткнувшись, быстро вышел из комнаты.
— Кто обидел его? Почему он ушел? — недоуменно спросил Чочой, оглядывая умолкнувших ребят.
— Потом поймешь, Чочой, потом все поймешь! — сказал по-чукотски Петя и направился к выходу, чтобы найти и успокоить Тавыля.
За Петей вышли гуськом и остальные ребята.
Оставшись один, Чочой принялся осматривать свои подарки. Он не мог не вспомнить в эту минуту негра Тома: «Вот если бы Том был со мной! Если бы он был жив!»
Маятник часов, добросовестно повторяя свое «тик-так», гнал большую стрелку все дальше по кругу, а Чочой все сидел и сидел перед грудой подарков. В его глазах стояли слезы.
— Не надо грустить, Чочой! Пойдем на улицу, нас там ожидают ребята!—послышался голос Кэукая.
Чочой повернулся к брату, встал и пошел вслед за ним к выходу.
ЧТО ЗНАЧИТ УЧИТЬСЯ?
Кэукай стоял у зеркала, расправляя на груди красный галстук. Чочой незаметно наблюдал за ним. Лицо Кэукая сегодня было по-особенному торжественное, сдержанно-возбужденное. Осматривая себя в зеркало, он напевал что-то бодрое, веселое. Чочой пытался понять слова песни, но не мог: Кэукай пел на русском языке.
«Вот бы мне такой красный шарфик!» — не без зависти подумал Чочой, глядя на пионерский галстук. Подойдя к Кэукаю, он осторожно потрогал галстук и спросил братишку:
— У тебя нет еще одного такого шарфика? Я хотел бы...
Кэукай поспешно, но мягко отстранил от галстука руку Чочоя и, немного подумав, сказал:
— Это не шарфик, это называется пионерский галстук. За него руками браться нельзя, и тебе пока носить его рано.
Чочой удивился: до сих пор здесь угадывалось каждое его желание, все хотели сделать ему что-нибудь приятное. От этого мальчику было очень неловко и в то же время радостно. И вдруг Кэукай говорит такие слова! «Не обидел ли я его чем-нибудь?» — с тревогой подумал Чочой. Он внимательно посмотрел на Кэукая — тот был весел, как прежде. «Нет, он, кажется, не обиделся», — с облегчением подумал Чочой.
Осмотрев костюм брата, Кэукай поправил его. белый воротничок и сказал:
— Ну, пойдем в школу!
Что придется делать в школе, Чочой не представлял себе, хотя мальчики и рассказывали ему об этом. Все его предположения о школьных занятиях сводились к хорошо известным, привычным для него делам. «Однако что-нибудь работать придется: если не рыбу ловить, то оленей пасти или охотиться. А может, как девчонок, заставят шкуры выделывать?»
В школе его оглушили десятки голосов мальчиков и девочек. Детей здесь было так много, что Чочой растерялся. На многих школьниках алели такие же шарфики, как и на Кэукае.
Пугливо озираясь, Чочой молча шел за Кэукаем. Тот привел его в небольшую комнату с длинным столом, покрытым красной материей.
— Вот это наша пионерская комната, — объяснил Кэукай, подходя к той стене, где висела блестящая труба. Сняв с гвоздя трубу, Кэукай приложил ее ко рту и затрубил так громко, что Чочой вздрогнул и зажал уши.
— Зачем это? — робко спросил он.
Кэукай, не отвечая, повесил трубу на место, снял с гвоздя какую-то круглую вещь и забарабанил по ней двумя палочками.
— О, понимаю! — с глубокомысленным видом сказал Чочой. — Это место для шаманского камлания.
Кэукай посмотрел на Чочоя и громко рассмеялся:
— Да нет же, это пионерская комната, понимаешь? А это пионерский барабан! А это горн и знамена! — объяснял он.
Но незнакомые слова: «пионерская комната», «барабан», «горн», «знамена» еще ничего не говорили Чочою.
В пионерскую комнату вошла Нина Ивановна, за ней — Петя и Эттай.
— Вот как, и Чочой здесь! — сказала учительница по-чукотски, обращаясь к мальчику так, будто она его знала уже давным-давно.
Чочой удивленно посмотрел на белолицую девушку. Дружелюбный взгляд ее больших глаз и приветливая, открытая улыбка понравились Чочою.
Пока он рассматривал Нину Ивановну, Кэукай, Петя и Эттай уселись за стол и о чем-то заговорили на русском, языке, изредка перемежая русские слова чукотскими.
Зазвенел звонок. Чочой вздрогнул. А друзья Чочоя поднялись и тотчас направились к двери.
— Сейчас будем учиться, пойдем в класс! — с какой-то особенной торжественностью сказал Кэукай.