Тимур, сидевший на подоконнике, грустно посмотрел ей вслед.

«И зачем я его вызвала?» – раздраженно спросила Надя то ли себя, то ли Димку. Грозовский ничего не ответил, поэтому она не нашла ничего лучшего, как строго спросить Тимура:

– Ну, что у тебя?!

– Надежда Петровна, Ольга Михайловна выслала нам материалы по питерскому проекту…

– Отлично. Вот и работайте!

Тимур хотел еще что-то добавить, но не решился и, как всегда в минуты сомнения, растрепал шевелюру и подергал воротник рубашки.

– Ну, что? Не мучайся, выкладывай, – подстегнула его Надежда.

Ей хотелось скорее вызвать Олега и сказать ему – мы посторонние люди, заберите свои фиалки!

– Скажите… а Ольга Михайловна, она… снова в команде? Она будет здесь работать?

– Она уже работает! – фыркнула Надя.

– Я имею в виду…

– Ты имеешь в виду это? – Надя красноречиво хлопнула по ручкам Димкиного кресла. – Вот и выполните свою работу так, чтобы Ольга Михайловна захотела к вам вернуться! Договорились?!

– Договорились! – Тимур спрыгнул с подоконника, шутливо отдав честь, и не успел он выйти, как в кабинет без стука вошел Олег. Он лишил ее возможности царственно крикнуть «зайдите!».

– Вы что, под дверью дежурили?

– Ну… не совсем под дверью, – улыбнулся Горин. Он старался стоять к ней боком, чтобы шрама не было видно.

Впрочем, он и перед Галей на ресепшн точно так же стоял…

– Собственно, у меня один к вам вопрос, – глядя в его серые глаза, твердо сказала Надя. – Вы нашли себе замену?

– Да, я поговорил с одним надежным человеком. Но он хочет все обдумать, взял день…

– Пусть подумает! Тогда вы… свободны!

– Я могу идти? – Горин так удивленно вскинул брови, будто ожидал, что она его опять борщом будет кормить.

Надя выставила перед собой карандашницу с букетиком нежных фиалок.

– Это… ваши цветы?

– Что?

– Фиалки, говорю ваши?!

– Галя велела сюда поставить.

– Свободны! – резко сказала Надя. Слишком резко для того, чтобы не выдать захлестнувшего ее раздражения.

Он уже почти вышел, но вдруг замер и оглянулся.

– А… Дим Димыч там как?

– Нормально.

– Привет ему передавайте!

И только после этого закрыл дверь. Медленно, плотно, неслышно. Словно подчеркивая, что заметил ее раздражение и оно его никак не задело.

«Димочка! – взмолилась Надя, мысленно обращаясь к Грозовскому. – Да что же это?! Он… то есть я… в общем…» – Она не смогла сформулировать причину своего отчаяния.

«Он хороший мужик, Надь! – тихо ответил Димка. – И несчастный, его жена предала».

«И что? Я здесь при чем?»

«Ни при чем. Но если ты злишься, значит, он тебе нравится».

«Вот еще!»

«А то я тебя не знаю, матушка!»

Надя швырнула фиалки в мусорную корзину.

«Считай, что эти цветы от меня, – услышала она грустный голос Грозовского. – И Галя здесь ни при чем. Сама подумай – какая женщина попросит отдать букет другой?»

– Никакая, – пробормотала Надя, доставая букет из корзины. – Он врет. А раз врет, значит…

«Значит, ты ему нравишься, матушка!»

С утра позвонила Надя и взахлеб стала рассказывать, что нашла работу, где не нужен английский, а компьютер можно использовать только как калькулятор – чтобы подсчитывать заработанные деньги.

– Какую работу, Надь? Я ничего не понимаю! – сказала Ольга.

Голова шла кругом от утренней чехарды.

Костик с Машкой не могли поделить последний кусок шоколадного кекса и громко препирались на кухне, а Сергей, собираясь в командировку, разворотил все шкафы в поисках каких-то особенных новых носков с еще неоторванной биркой. Он с несчастным видом вышвыривал с полок свитера и джинсы, трагически приговаривая: «Я помню! Они были здесь!» Надя еще что-то рассказывала – бурно и радостно, – но Ольга не поняла ни слова.

– Извини, Надь, я Сережу в Питер собираю. Давай потом перезвоню…

– А зачем ему в Питер? – удивилась подруга.

– Как зачем? Договор подписывать с «Питер Ренессансом».

– Так ты же там должна быть! – радостно закричала Надька.

– Я свою часть работы сделала, – объяснила Ольга, глядя, как Сергей, просветлев лицом, упаковывает в чемодан носки с биркой. – Надь, я перезвоню! Сережа! Это же Костины! Разве ты не видишь?

Она вырвала у него заветную добычу и спрятала в шкаф. Барышев растерянно посмотрел на нее и заладил свое: