Я но сказал бы, чтобы СССР государство развернулось в строительство на столько, сколько оно кричит в печати о своих достижениях.

На Кубани очень мало было государственных строек и при мне Краснодар /центр города/ такой же, каким он был в 1918 году, но порядочно пришедший в упадок. Несколько зданий воздвигнуто в центре, 5–6 и все. Улицы поддерживаются в центре не плохо, но никак не привыкнут к своим именам, так Красная улица была переименована в ул. Сталина и когда отдел милиции МВД послал по этому адресу, то я имел довольно хлопот, пока не нашел но уже не ул. Сталина, а улицу Красную. Имя Сталина улетучилось.

В Сибири я сам, одно время, работал на стройках, как заключенный. Строительство но далеко ушло от точки замерзания, и квартирный вопрос — тяжелый, больной вопрос, который наверно, никогда государству не решить без индивидуальных строительств.

Мне приходилось видеть в городе Прокопьевске новые здания 5–6 летние с трещинами от верха до низу. Вверху начало — небольшая трещина, а к низу все больше расширяется и у фундамента кошка или небольшая собака может свободно пролезть через нее.

На малые трещины но обращают внимания, т. к. это нормальное явление. Всюду их можно видеть.

Я заинтересовался этим и спросил одного инженера, почему так плохо строятся дома? Он ответил: «Стройка добросовестна, но условия, при которых она делалась /время года/ всему виной.

Администрация строительств усердно «потея» работает целое лето и к осени проэкты и планы готовы. Нужно получить строительный материал, и на это уходит осень. Работы большей частью, начинаются зимой. Большевики не признают никаких преград и, невзирая на морозы, кладки стен производятся на теплом растворе, бетонирование тоже. Смесь делается на горячей воде и несмотря на то, что морозы замораживают /при 20 Цельсия/, работы идут полным ходом, как это должно делаться в летнее время. Зимой все сделанное выглядит нормально, но с приближением весны, теплых дней образ кладки меняется, начинает «плакать», т. е. раствор между кирпичей оттаивает и начинают образовываться трещины, что вы и видели.

Народ не дождавшись государственных квартир, с 1958 года в особенности, начал самостоятельно заниматься постройкой дома для себя, но это не идет так легко, как многие думают.

План /землю/ если не имеешь, можно получить, где либо на окраине станицы, после долгих оббиваний порогов у председателя колхоза и бесконечных просьб, но строительный материал раздобыть не легко. Надо купить саман — 900 рублей за 1 тысячу штук /по старым ценам/, кирпич, если по ордеру то 370 руб. за тысячу, что почти невозможно, а у перепродавцов много дороже.

Деревянный дом тоже дорог. Надо купить лес у воров леса: балка 00–70 руб. штука, для крыши черепица 68 руб. за сотню. Шифер 110x80 см. 4 руб. 50 коп. по ордеру, но ордер получить невозможно и люди покупают у «леваков» по 20–25 руб. за штуку. Доски для полов, дверей, окон 700–800 руб. за один кубический метр, а за гвоздями, как я уже сказал, надо ехать за 200–300 кил.

Жизнь в советском «рае» очень тяжела и люди всякими способами стараются ее облегчить, а в первую очередь, какими либо судьбами, увильнуть от колхозного ярма. Счастливцы, которым это удается, оживают во всех отношениях. Почти все такие становятся торговцами — т. е. спекулянтами. Из нашего края везут в далекие края СССР, зимой сушку /сухие овощи/, а чеснок в Сибирь.

В конце лета везут виноград в Москву, Архангельск и вообще на север, весной с ягодами, даже самолетами достигают удаленных мест Сибири и севера, где свой «товар» продают в несколько раз дороже, чем на Кубани. Возвращаясь обратно с хорошими деньгами, в Москве покупают побольше мануфактуры и везут в свои станицы, где продают мануфактуру и остаются с очень хорошим заработком.

Такие удачники могут быстро построить себе хорошие домики. Со спекулянтами сов. власти борются жестоко, но жажда заставляет людей идти этим путём. Рискуют чуть ли не всем, даже были случаи — жизнью, люди идут на это лишь бы улучшить условия своей жизни.

В связи с жестокими расправами коммунистов на Кубани с казаками, мужское население сильно уменьшилось, а к тому же и голод и последняя война помогли разрядить и без того уже редкие ряды мужского населения Кубани. В станицах очень много вдов. Мужчины нужны, но их нет. Этим случаем пользуются аморальные типы, большей частью проходимцы — «залетные». Вступая в неофициальный брак, живут по 2–3 месяца, потом оставляют эту вдову и сходятся с другой и так без конца, зачастую обобрав ее, когда она находится на работе в колхозе, скрываются навсегда.

О таких «Дон-Жуанах», даже и советские газеты неоднократно предостерегали наивных женщин и уличали этих типов — паразитов.

Молодые, вступая в брак, придерживаются в станицах, старых обычаев, но не в полно. Сватовство идет по старому обычаю. Перед свадьбой невеста одевается в белое платье и фату с цветами, с дружками /подругами/ ходит с «шишками» по станице, приглашая родню на свадьбу. Песни дружек разносятся по всей станице, а невеста обдаривает низкими поклонами всех старших, т. е. хозяев и хозяек, вышедших посмотреть на новую невесту.