Грядущий король глубоко задумался.

– Если он не сапожник и не портной, сэр Джихар, то он, без сомнения, либо коновал, либо скупщик краденого.

– Думай лучше, простота: идет в баню черен, а выходит – красен…

– Ха–ха, да тут и ребенок догадается! Это арап, которого до крови исхлестали вениками!

– Сам ты арап, братка. Держи! С этими словами Жихарь сунул под нос побратиму небольшого рака.

– Значит, где–то тут и вода быть должна. Идем дальше.

Шли еще довольно долго. Лю Седьмой рассуждал:

– Видимо, у Небесной Канцелярии возникла необходимость учредить еще одно, одиннадцатое судилище. Сюда, вне всякого сомнения, попадают те, кто при жизни сгущал краски, распространял заведомо ложные…

Рак тем временем изловчился и клешней ухватил Яр–Тура за королевский нос.

Принц охнул, а Жихарь от неожиданности уронил пленника.

– Не хотелось бы мне последовать за ним. – Принц озабоченно щупал нос.

– Ну, не отстриг же он его тебе напрочь, не убивайся. Вот и тропа книзу пошла…

Скальная полочка действительно пошла книзу и в конце концов привела на ровное место. Раки сюда выползали редко, держались кучей, грели друг друга.

– Привал! – распорядился Жихарь. Он вытащил из общей кучи нескольких усатых бедолаг и предложил Будимиру приготовить какую–никакую закуску. Скоро все трое со вкусом и удовольствием обсасывали скорлупки.

– Это сколько же пива понадобится! – возмечтал Жихарь, поглядев на несметную силу раков. Потом приложился к жбану, хотя рисовое вино, конечно, не пиво.

– Эти удивительные черные крабы хотя и значительно исхудали, но все же радуют желудок, – сказал Лю Седьмой. – Но, даже будучи сытыми, как мы проникнем за эти ворота? К тому же они наверняка заперты изнутри.

– Какие ворота? – Жихарь чуть не подавился клешней и вдруг увидел – какие.

Ворота уходили вверх на добрый десяток человеческих ростов, каждая створка казалась цельной железной плитой, а щель между створками едва обозначалась.

– Слышите? – вскочил Принц. – Погоня приближается!

По рачьей зимовке понесло холодом.

– Может быть, сила сэра Святогора… – начал Яр–Тур.

Жихарь нетерпеливо махнул рукой и перебрал в уме все свои возможности.

– Бедный Монах, – сказал он, – ты умеешь быстро заживлять раны? Лю Седьмой кивнул.

– Когда палач распилил Вэнь Чаня на две половинки, мне, несовершенному, удалось воссоединить их…

Всякому вору ведомо: если нанести себе рану на правой ладони, да вложить туда стебелек разрыв–травы, да подождать, пока зарастет, – тогда можно смело гулять по чужим кладовым или даже наведаться в царскую казну. Отныне ни один замок, ни один засов не выдержат прикосновения воровской руки.

Лю Седьмой и тут оказался мастером: на Жихаревой ладони остался лишь тонкий рубец.

Не дожидаясь, пока и он исчезнет, богатырь бросился к воротам и ударил завороженным кулаком точно между створок.

– Быстрее, быстрее, – поторапливал он товарищей, едва лишь открылась щель настолько, чтобы пролезть петуху.

– Остановитесь, обманщики! – Визгливый голос Дикой Охотницы заметался под сводами рачьей пещеры.

– Хороша баба, да уж больно холодна, – вздохнул Жихарь, последним протискиваясь в щель. Створки были толстенные, рассчитанные, видать, на вечность.

Он еще раз вздохнул, когда после повторного удара ворота вернулись в прежнее положение. Каждый, кто использует разрыв–траву, должен помнить, что бить рукой следует лишь единожды: ударишь в другой раз – все восстановится и срастется. На этом уже не один богатырь погорел, не говоря о ворах.

Толстые были ворота, но все равно из–за них доносились грозные голоса ледяных великанов. Дикая Охота проклинала, умоляла, твердила колдовские слова, грозила, колотила в глухое железо, но потом, прислушавшись, Жихарь стал различать крики боли, испуганное ржание коней, визг собак.

– Ай да раки! – воскликнул богатырь. – Они теперь и без нас разберутся. Не зря, получается, грозят показать их зимовку.

– Дикая Охота нам уже не страшна, сэр брат. Гораздо страшнее место, в котором мы оказались.