Бросив долгий взгляд на лицо бедняжки, Броутон с явной неохотой положил ее на протянутые руки Линдсея.

– Я поеду прямо за тобой, – пробормотал Гарретт, поворачиваясь к своей карете, которую только что подкатили ближе.

Укутав Анаис накидкой с головы до ног, Линдсей сунул ноги в стремена по бокам арабского скакуна, сорвался с места и понесся прямо в разыгравшуюся метель, в направлении соседнего Эдем-Парка.

К тому моменту, как Линдсей добрался до своего имения, дом стоял вверх дном: там царил полнейший хаос, раздавались крики. Отец, раздраженный и весьма нетрезвый, яростно вопил, изрыгая ругательства. Он был явно разозлен тем, что его дом наводнили незваные гости, причем свалившиеся как снег на голову.

– Черт возьми, мой мальчик, это ты? – озадаченно крякнул отец, когда Линдсей ввалился в дверь с Анаис на руках. – Или передо мной призрак?

– Это я, – проворчал на ходу Линдсей. – А где мама? Мне понадобится ее помощь.

– В церкви, а где ей еще быть в сочельник? – резко бросил отец. – А ты мог бы и сообщить, что возвращаешься домой. Боже мой, ты мог хотя бы известить, что еще жив!

– А ты не мог бы прочитать мне нотации позже, отец?

Лорд Уэзерби, выглядевший недовольным и измученным, вдруг с подозрением сузил глаза:

– Что это, черт возьми, ты с ней делаешь?

– Могу я предложить гостевое крыло дома? – вежливо осведомился Уэртинг, их дворецкий.

– Нет, не можешь, – пробурчал Линдсей. – Она останется в моей спальне до тех пор, пока не почувствует себя достаточно хорошо. Я хочу, чтобы она была близко, на тот случай, если ей что-нибудь потребуется. А я переберусь в гостиную.

– Это неразумно, мой мальчик! – взревел отец. – Многое изменилось с тех пор, как ты уехал. У меня такое чувство, что твой друг Броутон устроит заварушку, когда узнает об этом.

Линдсей остановился на верхней ступеньке, чувствуя, как его нутро сжимается и превращается в камень. Повернувшись на каблуках сапог, он метнул в отца горящий гневом взгляд:

– Броутон может идти ко всем чертям. Сейчас Анаис находится на моем попечении, и я делаю то, что будет лучше для нее.

Уже не обращая внимания на ворчание отца, Линдсей осторожно прошел вниз по коридору и рывком распахнул дверь своей спальни. Положив Анаис на кровать, он откинул накидку с ее лица. Пальцы Линдсея легонько пробежали по щекам любимой, и он принялся нежно нашептывать что-то, уговаривая ее проснуться.

– Давайте-ка я позабочусь о леди Анаис.

Линдсей узнал голос Роберта Миддлтона.

– Скорее сюда, Миддлтон! Она дышит, но все еще без сознания.

Роберт прошел мимо хозяина спальни и тут же повернулся, чтобы закрыть дверь, но Линдсей остановил его, преградив путь.

– Ваш брат сказал, что она больна. Что, черт возьми, он имел в виду? Она не болела ни дня в своей жизни.

– Ради бога, сейчас не время говорить об этом! – резко отозвался Роберт. – Многое изменилось с тех пор, как вы уехали, и есть вещи, которые вас не касаются. Ну а теперь не мешайте и позвольте мне позаботиться об Анаис.

Дверь комнаты с треском захлопнулась, и Линдсея накрыло ужасающее, мучительное ощущение, будто его только что выгнали из жизни Анаис. Задумчиво уставившись на глянцевую поверхность двери из вишневого дерева, он видел себя со стороны, стоящим снаружи комнаты, терзаемым неопределенностью. Его прихода больше никто не ждал. Сейчас он был лишь призрачной тенью, неясно маячившей вдали. Его уже не желали, в его присутствии более не нуждались.

Щелкнув, дверь в гостиную Линдсея закрылась. Напряжение – тяжелое и пульсирующее – наполнило собой атмосферу. Еще какой-то год назад их троица – Линдсей, Броутон и Уоллингфорд – предавалась бы праздности среди диванов и подушек, разбросанных по комнате.

Теперь же бывшие друзья стояли по отдельности, угрожающе расправив плечи, стиснув зубы. Прошагав к окну, Линдсей стиснул створчатую раму и посмотрел на слепящую снежную бурю, бушевавшую снаружи. Его взгляд тут же скользнул влево, в направлении фермы Лэнсдаун, места дуэли с Броутоном и гибели их дружбы.

Никакая честь не была защищена в том поединке. Никакой расплаты за свои ошибки Линдсей не понес. Ему оставалось только гадать, сожалел ли Броутон сейчас о том, что потратил впустую свой выстрел. Мог бы и убить соперника, оставив от него лишь кровавый след на влажной траве.

Бог знает, в конце концов, мужчины погибали на месте дуэли и за проступки менее тяжелые, чем то, что совершил Линдсей.

– Она не может оставаться здесь, – отрывисто сказал Броутон, принимаясь в волнении расхаживать по комнате. Его влажные сапоги безжалостно терлись о тонкие нити золотисто-синего персидского ковра.

– И где же, по-твоему, она должна оставаться? – спросил Уоллингфорд, потянувшись в карман пиджака за сигарой. – Возможно, ты не заметил, но на улице эта чертова метель, а девочка лежит без сознания на кровати в соседней комнате.