— Все, — Дюк загребал ногами песок, — я больше не могу.

Он бежал медленнее, медленнее, как будто не очень-то и хотелось, и вдруг остановился, держась за бок, согнулся.

Джейк чиркнул сапогами по песку и бросился назад.

— Я тебе сейчас дам: «не могу!», — задыхаясь, выговорил он. — Дуй, быстро!

Компаньон только мотал головой. Стащил шляпу, вытер ею лицо, грудь, и брякнулся задом на землю.

— Беги, — с трудом выговорил он. — Как-нибудь меня вытащишь. Если возьмут обоих, надежды уже не будет.

Джейк, как раз пытавшийся набрать воздуха, закашлялся.

— Идиот на мою голову! — выругался он, схватил компаньона за шиворот и потащил волоком в гору. — Я тебе что, Гудини какой-нибудь — из камеры вытаскивать? Быстро поднимай задницу и погнали! Нашелся, тоже мне, немощный!

— Пусти, — у Дюка не было сил даже вырываться. — Пусти, говорю. Да, если хочешь знать, немощный. Ты вообще-то обращал когда-нибудь внимание, что я…

Он запнулся, подыскивая слово, но компаньон его перебил.

— Ты величайший атлет современности! — он продолжал тащить, а вот голос как-то, что ли, звякнул.

У М.Р. тоскливо дернулось в груди.

— У тебя гири под столом, — отдуваясь, продолжал Д.Э. — Я видел.

— Одна. Одна гиря.

— Если ты сейчас не перестанешь болтаться, как мешок с дерьмом, я надаю тебе по морде!

Они подобрались к самой вершине горы. Джейк выдохнул, вытер лоб, нос, изо всей силы пихнул компаньона в спину и побежал следом — под гору было легче. По дороге споткнулся и тоже покатился кубарем. Он понимал, что бежать уже не сможет ни при каких обстоятельствах, но впереди была дорога, а по ту сторону — мексиканская граница.

— Вижу! — крикнули сверху. — Сюда, Макфсерсон! Берем их!

Пулей сбило шляпу с Д.Э. Следующий выстрел швырнул песком под ногами у Дюка.

Положение было отчаянным.

И в эту минуту в темноте затарахтело, мелькнуло светом. Свет приближался — желтый, тусклый, и на дорогу выехал автомобиль. Думать было некогда. Компаньоны кое-как поднялись, и из последних сил, спотыкаясь, рванулись вперед.

Автомобиль остановился, задняя дверца распахнулась. Мотор продолжал работать. Когда захлопнули дверь, шофер, не оборачиваясь, дернул рычаг и авто помчался в ночь.

Нагнавшие было всадники сперва приотстали, затем становились все дальше, дальше и, наконец, окончательно остались позади.

Обессиленные компаньоны молчали. Они рухнули на кожаные сиденья, задыхаясь, и теперь не были в силах вымолвить ни слова. Никто, правда, никаких слов и не требовал. Шофер невозмутимо вел машину. Компаньонам был виден только высоко поднятый воротник тужурки, шоферское кепи и туго стянутый ремешок защитных очков. Парень даже не обернулся. Посреди шума, который производил двигатель, это было все равно бесполезно: пришлось бы кричать.

Автомобиль все ехал и ехал. Искателей приключений качало то вправо, то влево, и, наконец, стало клонить в сон. Неожиданно они почувствовали резкий толчок, тряхнуло и машина встала.

Шофер поправил консервы, выругался, кажется, и вышел. Встрепенувшиеся компаньоны последовали за ним. Сложением парень подкачал — ростом повыше Дюка, а худой, как столовый нож в бриджах. Но он все равно выглядел чертовски эффектно в своей кожаной тужурке с высоким воротником, кепи и крагах. Кто

угодно будет выглядеть чертовски эффектно рядом с собственным авто. Компаньоны завистливо вздохнули. Шофер достал изпод сиденья ящик с инструментами, оттуда — заводную ручку, и начал ее крутить. Видно было, что дело это дается ему тяжело.

Повисло молчание.

— Отличная машина, — сказал Джейк.

Шофер кивнул небрежно, снял одну крагу, полез за пазуху.

Джейк перевернул страницу газеты:

Газету немедленно забрал М.Р. Д.Э. провел рукой по полированному борту. На руке осталась пыль, на автомобиле — след от пальцев. Автовладелец поморщился. Д.Э. неохотно убрал руку, посмотрел на М.Р., и оба повернулись к шоферу.

— А… — начал Джейк.

Он хотел спросить, куда направляется владелец автомобиля, но его перебил Дюк.

— Брат! — с чувством сказал он. — Откуда ты взялся, брат? Как тебя зовут?

Шофер прокашлялся.

— Видимо, — обе перчатки брякнулись на сиденье, — нам все же стоит представиться.

В пятне света от фар он поднял «консервы» на козырек. Снял кепи. Тонкая рука провела по бледной скуле. Волосы — тяжелые, неопределенно-светлые, были уложены аккуратным узлом. Несколько тонких прядей трепало ночным ветром. Ей это не нравилось. Ей вообще ничего не нравилось.

— Меня зовут Ирен Адлер.