— Это она еще долго держалась, — вставил Дюк.

— Как он от них скакал! — поделилась Ширли. — Я сама со смеху еле жива осталась.

Д.Э. хотел ответить, но увидел каплю, вот-вот собиравшуюся пролиться с края склянки на рану. Взглянул жалобно в глаза Иды. Та непреклонно покачала головой и тут же выругалась: обляпалась йодом по самые локти.

Следующие несколько реплик Д.Э. были и однообразны чрезвычайно, и неприличны, так что мы их здесь приводить не будем.

Компаньон издевался. Барышни успокоительно шипели.

— Все, все, майн кляйнер, все! — Ида дула на ранку. — Все-все-все! Совсем не страшно! У тебя просто оторвайт кусок мяса.

— Это чернота от слез! — сказала Ширли, с графским терпением дождавшись, когда подруга закончит дуть и утешать, а утешаемый — подвывать сквозь зубы.

— А? — воскрес Д.Э. — Опять от слез?

— Да! — закричала русская графиня инкогнито, не особенно умело заламывая руки. — Вы монстр, бурбон, чудовище!

Горшок вылетел в окно и, судя по глухому стуку, в кого-то попал. Послышалась ругань. Судя по дальнейшим звукам, этот кто-то поднимался сейчас по лестнице.

— Сэр, — вышел ему навстречу Козебродски. — Вы пришли не вовремя. Все девки в бане.

— У нас баня есть? — шепотом спросил Дюк. — Или это общая? Почем там помывка, пять центов?

— Нет, конечно, — тоже шепотом ответила Ида. — Ни черта у нас нет. Одна ванна на всех, хоть сдохни.

Ширли высунулась в коридор.

— Он говорит, — докладывала она шепотом, — что так этого не оставит. Очень ругается.

Джейк, стеная и охая, натягивал штаны.

— Конечно, сэр, — донесся строгий голос Козебродски, — вы не можете этого так оставить. Немедленно верните горшок, который вы пытались присвоить!

— Вы у меня в тюрьму отправитесь! Это покушение на убийство! Полиция! Убивают! Здесь нелегальное заведение! Полиция!

— Ну, сейчас я ему покажу полицию! — разозлилась Ширли.

— Козебродски! — закричала она тем страшным голосом, которым распугивают обыкновенно детей, играющих в мяч прямо под вашим окном. — Куда вы подевали мой хлыст?

— Хлыст занят! — ответил ей голос с еврейским акцентом.

М.Р. Маллоу зажал рот компаньону. Оба осторожно выглянули наружу.

— Молчите, вы, чудовище в юбке! — закричал Джейк.

— В юбке! — всплеснула руками Ширли. — У меня нет даже юбки! Эти подонки общества разлили вино мне на платье! Меня здесь унижают! Держат в черном теле!

— Какова! — порадовался Дюк. — Не зря две недели воспитывали!

Ширли вышла и оглядела гостя со всех сторон.

— Нет, это невозможно, понимаете? Они вечно крадут мой хлыст!

И, повернувшись в сторону комнат, снова закричала:

— Эй, вы! Бездельники! Только бы убивать невинных людей! Назначьте, наконец, арендную плату этим флагеллантам!

Из окна было видно, как убегает жертва горшка.

— А, нет, он возвращается, — сказал Джейк.

Налетел на Ширли и взвыл: его толкнули в больное место.

— Вы же сказали, они все в бане? — запыхавшись, спросил джентльмен с ночным горшком, задирая голову под окном. — А кто же тогда вот эта особа?

Он показал горшком на графиню. Графиня спряталась.

— И кто кричал, что занят хлыст?

— Это не девка! — закричали компаньоны хором. — Это переодетый парень!

— Не слушайте их! — закричал откуда-то Козебродски. — Эти шлемазлы все время врут! А это девка! Дора! Мисс Дора Говизна — мы тут ее так называем!

— А хлыст забрали джентльмены средних лет! — продолжал он. — У них связи! Они в десятом номере!

— Маркс и Энгельс! — добавил Джейк, который ходил в уборную с лампой: почитывал «Европейский журнал», забытый кем-то из клиентов.

— Чарльз и Дарвин! — поправил Дюк, который не одобрял теории марксизма.

— Как? — поразился джентльмен с ночным горшком, который так и держал, забывшись, в руках. — Они тоже все евреи?

— Да! — продолжал в окно Дюк. — И члены масонский ложи! А вы что думали?

— А этот, который кричит?

— Кричит мистер Дарвин. У них сегодня заседание. И у него истерика.

— От чего у него истерика? — спросили снизу.

— Зануда! — возмутился Джейк.

И заорал в окно:

— От эволюции!

После этого господин с ночным горшком убежал уже без оглядки.

Клиенты сползались, как мухи. Бордель трясся — ночью от веселья, днем — от перестрелок и перебранок с конкурирующими компаниями с соседних кварталов. Козебродски от радости напивался каждый вечер и до смерти надоел всем своим бормотанием об успехе, который, без всяких сомнений, ждет заведение в самом недалеком будущем. Его высокая трепещущая фигура попадалась вам то в коридоре, то в комнате Ширли, нервируя Д.Э. Саммерса, то металась туда-сюда по улице, как репей прицепляясь каждый раз, когда вы оказывались в поле зрения, то внезапно вырастала перед вами, когда вы выходили из собственной комнаты, — короче говоря, Д.Э. Саммерс предложил потихоньку столкнуть фотографа в провал в комнате Иды. Дюк возразил, что пьяным и дуракам везет, а поэтому шансов убиться у фотографа дважды никаких, и жертву зеленого змия просто то и дело отодвигали в сторону, как, скажем, буфет, если бы только тот смог ходить.