М.Р. Маллоу светски улыбнулся. А Д.Э. Саммерс произнес:

— Скажу, что если уж произошло такое несчастье, то не следует подпускать к себе господ вроде Шопенгаэура. Только благоглупостей недоставало.

— А если, — М.Р. прочистил горло, — если счастье? Счастье, а?

— Тогда тем более, — снисходительно ответил Д.Э. — Зачем нам тогда Шопенгауэр?

— Но господин Шопенгауэр вообще не предполагает возможности достичь счастья, — заметила маленькая профессорша. — Он считает его недостижимым, заблуждением.

— Тогда я считаю заблуждением его самого.

Сказав эти слова, Д.Э. Саммерс широко улыбнулся. Этот последний маневр он предпринял потому, что компаньон больно пнул его под столом.

— Счастье, миссис Найтли, вполне достижимая вещь. Передайте вашему Шопенгауэру, что он зануда и неудачник.

Миссис Найтли дрожащей рукой сняла очки и стала протирать их платочком.

— У меня, очевидно, не получится выполнить вашу просьбу, — сказала она, розовея щеками. — Герр Шопенгауэр уже умер.

— Да? Какая трагедия. Впрочем, полагаю, теперь-то он доволен.

— Да, но он умер полвека назад! Неужели вы этого не знали?

— Вы знаете, как-то пропустил. Так вот, мэм, быть счастливым очень просто. Для этого нужно только одно: заниматься делом, которое вы любите.

М.Р. опять пнул компаньона под столом и получил сдачи.

— Профессор, — спросил он, стараясь отдавить Д.Э. ногу, — а вы, наверное, где-нибудь преподаете?

— Преподавал, мой молодой друг, преподавал. Курс общей химии в Бостонском университете.

— И что же? — поинтересовался Джейк.

Миссис Найтли посмотрела на мужа. Тот развел руками.

— Люси выгнали с курса, — сообщил он. — А у меня отобрали кафедру. Нам пришлось уехать.

— Но почему? — удивился Дюк.

— Извольте, — отозвался профессор. — Аморальное поведение.

— Точно, — подвердила миссис Найтли. — Теперь я не могу показаться на глаза родителям. Вернее, мама написала, чтобы я не вздумала появляться дома. И на учебе поставлен крест.

— Неужели ты сожалеешь? — возмутился профессор.

— Я? — его жена возмущенно поправила дужку очков. — О, я сожалею, и еще как. Я сожалею страшным сожаленьем, что ты болтаешься по подозрительным барам!

— Но дорогая, я же должен где-то промочить горло после того, как весь день прочесывал опиекурильни, лавки старьевщиков и изображал пациента у шарлатанов, выдающих себя за восточных целителей!

— Но почему же обязательно нужно во всеуслышание говорить гадости? Неужели нельзя было сказать эту твою правду владельцу с глазу на глаз?

Найтли отложил вилку и поднес к губам салфетку.

— Ну, — торжественно заявил он, — кажется, настал самый подходящий момент посмотреть мою лабораторию.

К лаборатории вела узкая винтовая лестница. Шаги по чугунным ступенькам отдавались гулким эхом. Прежде, чем ступить на них, М.Р. Маллоу присел на корточки и высунул голову в маленькое окно с прогнившей рамой. За окном оказался двор-колодец. Здесь стояли покосившиеся сараи, валялись куски угля и дрались коты.

— Признайтесь, профессор, — голос Д.Э. звучал гнусаво, потому что нос он зажал пальцами, — вы там разводите редкие сорта роз?

Профессор отпер висячий замок и пропустил гостей в тесное, лишенное углов, помещение с лесами вместо потолка.

— Это мои последние эксперименты в области полимеров, — похвастался он. — А пахнет бакелитовая смола. Реакция производится при помощи кислот, или, как в данном случае, щелочи.

— По запаху больше похоже на общественную уборную, — сострил Дюк.

— Правильно, дорогой мой, это и есть аммиак.

— Полимеры? — обернулся Джейк. — Фордит?

— Нет, фордитом занимался не я, — отозвался профессор, — но меня тоже интересуют заменители кожи. Не знал, что вы понимаете в химических технологиях. Приятно, знаете ли.

— Только слышал, — задумчиво отозвался Джейк. — Говорят, на “Форд Мотор”научились изготовлять резину даже из соломы. У них ничего не пропадает.

— Точно, даже отходы идут в дело, — подхватил Дюк.

— Я бы даже сказал, в основном отходы, — прибавил профессор. — И как идут! На «Форд Мотор» даже опилки не выбрасывают. Опилки, стружки, коксовая пыль — все идет в котельную. Превосходно экономит расходы на топливо.

— Опилки! — засмеялся Дюк. — Я думал, их только выбрасывать можно.