ЛЕСНИК. А ты не подмога разве?

ДУНЯ. Мне спину гнуть никакого интереса нет. Я замуж выйду — все вам останется.

ЛЕСНИК. А замуж возьмут? Я на ярмарке был, там, говорят, на ленивых спроса нет.

ДУНЯ. Зато на красавиц есть. Которые петь умеют!

Ваня не выдержав, рассмеялся.

Да! Я тоже петь умею! А ты… ты дудошник, только дудеть и можешь!

ВАНЯ. Батюшка, а правда, если уметь по-соловьиному наигрывать, то чудо-папоротник расцветет и под ним клад откроется?

ЛЕСНИК. Говорят, правда. А сам не видывал. Только, сказывают, где цветок этот чудесный огоньком вспыхнет, там земля раскроется, и бери — твои клады!

ВАНЯ. Научусь по-соловьиному играть! Лучше соловья научусь! А как научусь, пойду клады собирать. Найду золото, тогда пироги каждый день на столе будут!

ЛЕСНИК. Золото… Все о золоте только и думают… Не золото, Ванюша, искать надобно, а зерно-зернинко. Это всем кладам клад! От него всем людям на свете хлеба видимо-невидимо народится. Только сей да пожинай, мели да пеки! (После паузы.) Так-то, соловей-хвастун!

ВАНЯ. Не хвастаю я, батюшка, право слово, научусь!

ДУНЯ. Эх, батюшка, батюшка! Родного сына с толку сбиваете! Зачем нам зерно-зернинко? Людей задарма кормить? Пусть Ванька золото ищет, каменья драгоценные! Найдет — все наше будет! Уж так наряжусь, так разоденусь — все женихи мои будут!

ЛЕСНИЧИХА. Размечтались! По-соловьиному-то он еще не играет. Дуня, помогай на стол накрывать. Что есть в печи, тем и поужинаем.

ДУНЯ. Вот еще! Я мечтать буду! (Садится на крыльцо.)

ВАНЯ. А я на дудочке поиграю. Учиться-то нужно!

Повернулся Ваня к крыльцу, хотел взять дудочку, а ее нет. Дуня скорчила такую физиономию, что можно догадаться: «Я не брала!»

ВАНЯ. Где дудочка?!

ЛЕСНИЧИХА. Куда положил, там и лежит. (Леснику.) Идем, отец, некогда нам тут прохлаждаться.

ЛЕСНИК. Ищи, Вань, найдется. Дудочка не иголка.

Лесник и лесничиха уходят в избу.

ВАНЯ. Где дудка?

ДУНЯ. Не брала!

ВАНЯ. Я ее вот здесь положил!

ДУНЯ. А я не видала!

ВАНЯ. Поклянись!

ДУНЯ. Чтоб мне голоса лишиться и песен больше не петь!

ВАНЯ. Странно… Куда же она подевалась?

И вдруг раздались где-то в вышине мелодичные звуки, будто музыкальная шкатулка заиграла, и женский голос нараспев произнес: «Лежит дуда-дудочка под тесовой приступочкой, под кленовой досточкой!» Стихла музыка, умолк голос.

Что это?!

ДУНЯ. Померещилось! Больно ты по своей дудочке убиваешься, вот и кажется. Пойдем в горницу, а утром вместе поищем.

ВАНЯ. Я все-таки посмотрю…

Ваня пошел разыскивать человека, подавшего голос. А Дуня быстро достала дудочку из-под крыльца и сунула ее в летнюю печку. Обойдя вокруг избы, вернулся на прежнее место Ваня.

ДУНЯ. Ну, видал?

ВАНЯ. Нет никого… Но ведь кто-то пел про дудочку?

ДУНЯ. А мне про крылечко померещилось!

ВАНЯ. Верно! Там и поищу! (Ищет дудочку под крыльцом и, естественно, ничего не находит.) Нет дудочки… Значит, и правда померещилось…

ДУНЯ. А я что говорила!

И снова раздались мелодичные звуки, снова женский голос нараспев произнес: «Лежит дуда-дудочка в жаркой печурочке, в жаркой печурочке подле заслоночки!» Кинулся Ваня к печке, открыл дверцу, а внутрь лезть опасается: угли горячие.

ВАНЯ. Горячо! Угли еще тлеют!

ДУНЯ. Очумел ты, Ванечка. В огне деревянную дудку искать надумал!

Вышла на крыльцо Лесничиха.

ЛЕСНИЧИХА. Что в избу не идете? Что с печкой балуете? А ты, Ванюшка, вместо баловства, угли с золой лучше б выбросил!

ДУНЯ. Я сама выброшу! Братик устал, бедненький. Ступай, Ванюша, отдохни, я сама все сделаю.

Ушла лесничиха в избу, а Дуня схватила ведерко, стала из печки золу и угли выгребать. Выгребла, дудочку в ведро положила, дверцу закрыла.