Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович
Шрифт:
Пойду в речку выброшу!
Дуня убегает, а Ваня ходит по двору: то под крыльцо заглянет, то в печку пустую, то под камешек… Вернулась вскоре Дуня.
ДУНЯ. Идем, Вань, ужинать!
ВАНЯ. Не могла она пропасть, тут она где-то!
ДУНЯ. Нет ее здесь! Видишь, нет!
И в третий раз зазвучала музыка, и в третий раз женский голос нараспев произнес: «Плывет дуда-дудочка быстренькой реченькой, быстренькой реченькой далеко-далеченько!»
ВАНЯ. Жива моя дудочка! В речке она, слышишь, в речке!
ДУНЯ. А хотя бы и так, что тогда?
ВАНЯ. Как — что? Найду ее, из реки вытащу, играть буду!
ДУНЯ. Как соловей, да?
ВАНЯ. Зерно-зернинко найду, людей счастливыми сделаю!
ДУНЯ. Золото найди, а хлеба мы тогда сами купим.
ВАНЯ. Эх, Дуня… Ладно, спешу я. Тете Насте, батюшке моему скажи: пошел я за дудочкой, за судьбой своей. Вернусь или нет — не знаю. Должен вернуться! (Убегает.)
ДУНЯ (кричит ему вслед). Камушков, камушков не забудь принести! Да не простых — самоцветных! (Вздыхает.) Эх, не найдет он клад… А уж так мне богатства хочется — сил нет! (Уходит.)
Картина вторая
Вечереет, но еще пробиваются золотистые солнечные лучи сквозь лесную чащу, освещают полянку, камыши, растущие на берегу лесной речки. Появляется Ваня.
ВАНЯ (останавливается на полянке.) Ах, речка, речка! Унесла ты мою дудочку, завела меня в чащу лесную, незнакомую! И воротиться нельзя: зерно-зернинко достать обещал. Ни за что без него не вернусь! Не таковский я!
ГОЛОС САЗАНА. Видали мы и таковских, и нетаковских… Всяких видали!
ВАНЯ. Что это? Кто это?
ГОЛОС САЗАНА. Я это.
ВАНЯ. Кто — я? Покажись!
ГОЛОС САЗАНА. Не должен я из воды высовываться, но так уж и быть, высунусь. (Над камышами показывается голова сазана.) Здорово, Иван!
ВАНЯ. Вот чудо невиданное! Рыба! И разговаривает! Куда же это я попал, а?
САЗАН. Куда надо. Тебе дудочку нужно? Здесь она.
ВАНЯ. Отдай ее, сазанушка! Пожалуйста!
САЗАН. Отдам. Только поиграй немного на ней, а мы тебя послушаем. (Нырнул сазан и вскоре вынырнул с дудочкой.)
ВАНЯ (берет дудочку, пытается играть). Пока в реке была, испортилась… Вот жаль — отсырела.
САЗАН. Ой, жаль, Ваня, ой, жаль!
ВАНЯ. Впервые вижу, чтобы сазаны разговаривали. Скворцы, сороки — те разговаривают. Но чтоб рыбы…! (После паузы.) Может, еще кто откликнется? (Кричит.) О-го-го!
А в ответ эхо: «Ни-ко-го…! Ни-ко-го…! Ни-ко-го…!»
САЗАН. Есть тут и другие… Ладно, Иван, мне спать пора. Прощай! (Исчезает.)
ВАНЯ. Снова один остался… Ладно, и я посплю. Нет никого — и страшиться нечего
.
Ваня кладет дудочку за пазуху, ложится на траву. Темнеет. То тут то там вспыхивают звездочки на небе. Появление каждой звездочки сопровождается звоном колокольчика. Вырастают цветы ночные, будто из-под земли появляются, светятся, головками покачивают… Бледный, чуть видимый месяц стал ярко-золотым.
Постепенно стали гаснуть звезды, уходить под землю цветы, а над поляной раздалось соловьиное пенье. Наступило утро. Пробудился Ваня, поднялся на ноги.
ВАНЯ. То ли снилось мне, то ли впрямь слыхал… (Зовет.) Эй! Кто тут песни пел? Покажись! (Прислушивается.) Нет никого…
ГОЛОС СОЛОВЬЯ. Здесь я… Что надобно?
ВАНЯ. Где ты? Не вижу!
ГОЛОС СОЛОВЬЯ. Здесь, на дереве. Что надобно?
ВАНЯ. Вот птаха малая! И не видно совсем! А поешь — будто бисер серебряный сыплешь!
ГОЛОС СОЛОВЬЯ. За похвалу спасибо. А пришел сюда зачем?
ВАНЯ. Просить пришел тебя, кроха малая, о великой помощи! Научи песни играть, как ты поешь! Вовек тебя тогда, соловушка, не забуду. Я хочу зерно-зернинко найти. А найду я его тогда только, когда по-твоему играть научусь.
ГОЛОС СОЛОВЬЯ. Не сумеешь.
ВАНЯ (обиженно). Я?! Да я и так лучше всех играю! Никто лучше меня не умеет! Я такой, я все могу!
ГОЛОС СОЛОВЬЯ. Вот хвастун! А знаешь, что зерно-зернинко одному не взять? Не под силу будет?