С проселочной дороги грузовик выбрался на шоссе. Корабельная с Малаховым курганом остались далеко позади, и впереди, на развилке дороги, уже показался первый контрольный пост.

За рулем машин обычно сидели солдаты, реже шоферы в штатской одежде. Появление на дороге машины, которой управляла миловидная русская «медхен», было для постовых и регулировщиков необычным явлением.

В первые недели работы в штабе ШУ у Наташи не было случая, чтобы постовой или регулировщик пропустил ее без задержки. Видит на машине опознавательный знак, видит, она с конвоиром, и все-таки остановит. Просто из любопытства. И только для видимости спросит, куда и зачем следует машина. Но она так часто, иногда раза по два в день, ездила за ломом, к горе Мекензи либо на Ялтинское шоссе, что со временем примелькалась всем постовым. Теперь уже, завидев издали опознавательный знак, ее обычно не останавливали и пропускали без задержек. Только два постовых — молодой австрияк Отто Вульф и пожилой рыжий баварский бакалейщик Фридрих Беккер — всегда останавливали машину, чтобы справиться о здоровье русской «медхен» и сказать пару комплиментов, явно намереваясь завязать знакомство. С навязчивостью этих дорожных постовых приходилось мириться. Портить с ними отношения было опасно, если учесть, что Наташе частенько приходилось проезжать здесь, выполняя поручения Ревякина.

Сейчас она больше всего опасалась встречи с Беккером и Вульфом.

До контрольного поста было уже недалеко. Триканчук выбросил недокуренную сигарету и закурил новую. «Волнуется», — отметила про себя Наташа.

— Ну как, проскочим или станут проверять? — спросил он и, глубоко затянувшись, добавил: — Вот теперь, если остановят, в самый раз тебе похихикать.

— Тут уж ты меня не учи. Сама знаю, как разговаривать.

Триканчук промолчал. Наташа, напряженно смотревшая вперед, улыбнулась. На посту она увидела старого солдата из резервистов, флегматичного и безразличного ко всему. Как видно, его одолевали старческие недуги. Обычно он не утруждал и себя и шоферов задержками на посту. И сейчас, увидев примелькавшуюся ему машину штаба ШУ, он не поднял жезла, а лишь кивнул головой: проезжай. Как старому знакомому Наташа помахала ему рукой и проскочила мимо шлагбаума.

Грузовик свернул вправо. Начался крутой каменистый и извилистый спуск с горы в покрытую снегом долину. Лишь кое-где темнели подталины. Солнце садилось. Косая тень Сапун-горы синей полоской протянулась через долину. Под закатными лучами порыжели вдали балаклавские скалы и полуразрушенная башня Генуэзской крепости. Стало холодней.

Шоссе перечеркивало снежную целину и левей балаклавских скал скрывалось в холмах. Там уже лес. Там свобода. Наташа и Триканчук молчали, но думали об одном. Скоро контрольный пост. Последний. Вон уже показались шлагбаум с будкой и солдат. К шлагбауму медленно приближался конный обоз с продовольствием и фуражом. Наташа сообразила, что это ей на руку, и решила обогнать его. Часто сигналя, она одну за другой обходила подводы, груженные тюками прессованного сена, ящиками и мешками с мукой. Переднюю она обогнала почти у самого шлагбаума.

— Никак дежурит эта жирная свинья, — с досадой процедила она.

Постовой, увидев знакомую машину, поднял жезл. Пришлось затормозить.

— О-о! Медхен Комиссар! — Фридрих Беккер расплылся в улыбке.

Наташа выглянула из кабины, засмеялась. Фридрих, подтянув брюшко, лихо стукнул каблуками, козырнул и, коверкая русские слова, осведомился, почему «медхен» так долго не появлялась и куда она держит путь.

Обоз уже подтягивался и напирал на машину, Наташа объяснила:

— Авария, Фриц! Авария с автомобилем штаба ШУ. Понял? — она показала рукой на горы. — Едем брать на буксир. Не задерживай.

— Я, я. Понимай. Авария… — Фридрих хотел еще что-то сказать, но, увидев соскочившего с передней подводы ефрейтора, поспешил пропустить машину.

Наташа была довольна: не будь позади обоза, Фриц скоро бы не отвязался.

— Ну, кажется, прорвались, — вздохнул облегченно Триканчук.

— Кажется… Поскорей бы добраться до леса. — Наташа прибавила скорость. — Осталось километра три.

Шоссе врезалось в холмы, покрытые редким кустарником и, огибая склоны, петляло. Грузовик обгонял обозы и подводы, возвращавшихся из города татар. Навстречу неслись машины, грохотали брички с полицаями. Дорога не широка. Чтобы разминуться или обогнать, приходилось убавлять скорость.

Начинало смеркаться, когда грузовик наконец выбрался на прямой участок шоссе.

Погода менялась. Подул бриз. С моря надвигались тяжелые низкие облака. Серое покрывало наползло уже на скалистые гребни Балаклавских гор и медленно спускалось в долину, предвещая снегопад.

Впереди показались крестьянские подводы с дровами и хворостом; они медленно ползли навстречу, прижимаясь к кювету. Наташа, не сбавляя ходу, разминулась с ними, сделала крутой поворот и выехала за косогор.

И тут за большим камнем у обочины Наташа увидела черную легковую машину с открытым верхом, которая прижалась к кустам, точно прячась и кого-то поджидая. Эту эсэсовскую машину с пулеметом в кузове, приспособленным для кругового обстрела, она не раз встречала и раньше на улицах города, на Симферопольском и здесь, на Ялтинском шоссе и всегда благополучно ее миновала. Но сейчас как только грузовик свернул за косогор, из машины выскочил офицер-эсэсовец и поднял жезл. Казалось, он только и ждал появления грузовика.

Наташа от неожиданности машинально потянулась рукой к тормозу.

— Не останавливайся! — крикнул Триканчук. — Жми вовсю, иначе нам амба! Эти все обыщут и карманы вывернут.

Грузовик с ревом пронесся мимо, развивая предельную скорость.

— Беда — нет отражателя. — На повороте Наташа поглядела назад. — Они развернулись. Погоня! — предупредила она.

Донесся резкий протяжный гудок. Второй, третий. Наташа до отказа выжимала газ, хотя и понимала, грузовик не легковая машина, как ни гони, а через минуту-другую эсэсовцы настигнут.