Петро не вступал в дискуссию, поскольку понимал, что переубедить жену не удастся. Да она и не ошибалась… В конце концов, он сдался, вооружился металлическим ломом и принялся срывать с пола линолеум. Никогда не думал, что это чрезвычайно тяжелая работа, местами линолеум был приклеен намертво к бетонному полу. Обливаясь потом, вечерами драл Петро химическое покрывало-утепление, сворачивал в тяжелые рулоны. Квартира напоминала мебельный склад, чтобы обеспечить «фронт работ», из комнаты приходилось выносить все. Теперь только в издательстве, в небольшом кабинетике Петро Моховиков имел отдых и покой.

Изредка, под конец дня, когда издатели разбегались кто куда — женщины в магазин, мужчины — в библиотеки, а то и в пивбары, Петро открывал свой новый кондуит. Был он не похож на прежние большие тетради. Это был толстый блокнот, на твердой голубой обложке тисненый силуэт материка СССР, который напоминал своими очертаниями медведя, слева в рамочке герб, над ним цифра — пятьдесят. Значит, рождение блокнота было приурочено к золотому юбилею Страны Советов, и ему уже почти два десятка лет. Стоил он тогда рубль двадцать копеек. Теперь цены совсем другие. Блокнот попался на глаза, когда Петро чистил свой телевизионный кабинет.

В последнее время в кондуит заглядывал редко, было не до этого, а когда писал, то по привычке сначала читал предыдущие записи. Вот и сегодня он раскрыл блокнот и начал читать с первой страницы.

14 октября, 1991. На Покров, в День матери, начинаю новый кондуит. Он немного меньше — дефицит бумаги, дефицит времени, да и пора мудреть. Писать короче.

Читать приходится много, но пока не жалею, что перешел в издательство: тут спокойнее, можно работать без окриков и одергиваний, чего было многовато на телестудии. Немало времени отнимает внук, но зато сколько радости! Сегодня все утро носился с ним, потом он заснул, а я принялся жарить грибы. Осень малость подсыпала опят, в прошлую субботу даже боровиков нашел дюжину: рекорд этого года.

На даче со смаком перекапываю огород, таскаю солому из колхозного стога, благо он близко. Солому закапываю вместо навоза, которого нет, присыпаю пеплом. Все ж какая-то польза будет. Земля — тарелка: что положишь, то и возьмешь.

Первая половина осени в этом году чрезвычайно теплая, солнечная, а вторая, верно, будет дождливой. Ветер сегодня южный, значит, нас ждет теплая зима. Возможно, снежная. «Демократы» пугают холодной зимой, который год стращают голодом: пятая колонна действует, словно жучки-короеды подтачивают Союз. К слову, этот блокнот сделан еще к его пятидесятилетию. И вот Республика Беларусь провозглашена суверенной, наконец узаконены бело-красно-белый флаг и «Погоня». Так воевали партократы и разные ортодоксы против, но все-таки Возрождение набирает силу и высоту. Дай Боже!

16 октября. Пятница. Первый издательский конфликт. Прибегает ко мне шеф-редактор книги «Память» Сергей Руденок: «Что делать? У нас конфликтная ситуация.» Суть вот в чем. Редактор — составитель книги, а он историк, кандидат наук, выходец из этого района, говорит: все материалы есть, нет только о еврейском гетто. Секретарь районной комиссии, а издательство должно учитывать его мнение, поскольку он платит деньги, руководитель района — член редколлегии, он же и председатель комиссии. Короче, кто платит, тот и заказывает музыку. Так вот, секретарь говорит: статью о гетто заказывал одному старому еврею, а он заболел, и надолго, книга может выйти и без этой статьи. Возникли новые вопросы. Составитель предлагает статью о деятельности КГБ после войны, во время коллективизации. Район — западнобелорусский, там все бурлило, словно в котле. Представитель района — категорически против. Руденок пытался примирить враждующие стороны: «Тут нам не надо упираться. Методический центр эту статью снимет». — «Так в газетах же пишут и про КГБ», — не сдавался составитель. «В газетах пишут, а в книге не дадут. Я это знаю», — авторитетно втолковывал Руденок.

«Короче, и представитель района, и составитель хотят с вами познакомиться», — закончил свой рассказ Руденок.

Я планировал знакомство после того, как прочитаю всю книгу, но жизнь вносит свои коррективы. И встреча состоялась. О, это был цирк на проволоке! Не думал, что отношения составителя и районного представителя так накалились. И в кабинете сцепились, будто петухи. Составитель, молодой историк, работает в Академии наук, высокий, русый, искренний белорус. А главное — опытный, принципиальный. Втолковывал: «Почему нельзя про Армию Краеву? Там воевали белорусы за Беларусь!» — «Глупости! — кричал набыченный представитель района, коренастый крепыш, лысая голова, будто кочан капусты, на короткой шее. — В Армии Краевой были полицаи и предатели. В книге должна быть объективная история». — «Вы сами себе противоречите. Раз объективность — значит и про гетто, и про КГБ, и про Армию Краеву нужно. Дать оценку, расставить акценты», — настаивал составитель.

Мне он понравился. Однако же не все зависит и от издательства. Я вынужден был лавировать между Сциллой и Харибдой, пообещал, когда все статьи прочитаю, соберемся еще, обговорим все спорные моменты. А Руденок сидел как мышь под веником. Хитрец! Мол, вы спорьте, а моя хата с краю. Вот тебе и ведущий редактор!

Как только гости вывалились из кабинета, я отыскал в блокноте координаты ученого-историка, еврея по национальности — некогда он участвовал в телепередаче, — позвонил ему, объяснил ситуацию. «Материалы у меня есть. Через неделю статья будет у вас на столе». Надо учиться у евреев, как уважать историю, память о своих людях.

22 октября. Вторник. Светлое утро. Какая восхитительная нынче осень! Осень крутого поворота в жизни. И не только у меня поворот, у Андрея Сахуты — в жизни всей нашей Беларуси. Что будет дальше? Неведомо. А как хочется верить в хорошее!

На память об этой осени посадил на даче двенадцать лип. Целую аллею. И было это действо в прошлую субботу. Приехал из Минска утром и целый день трудился как пчелка, аж спина взмокла. Пока выкопал в лесу липки: там когда-то был хутор, привез. Выкопал ямки, посадил, полил, привязал к колышкам. Пахал без обеда. Если деревца приживутся — будет красивая аллея. Липа растет быстро. Некогда зацветут — пчелкам будет раздолье.