— Ты ж за свободу?!

— Я не могу быть с женщиной, которая любит другого. Это никому не нужно.

— Не нужно, — повторила Марина.

Денис шел к машине, у нее был прямой RERдо Везинэ. Остановились. Стояли обнявшись. «Я пойду», — Денис мазнул губами ей по губам. Она несла тепло этого прикосновения через всю залитую огнями площадь.

— Заявил: «Раз ты три года с ним прожила, значит, ты такая же, как он. Иначе не смогла бы с ним оставаться».

— Тебе эти нотации не надоели? — Ксеня покосилась на Франсуа. Он был в мрачном настроении, не стоило его дразнить долгим телефонным разговором.

— Надоели. Ксенька! Денис сходит со мной в префектуру.

— Марин, любит он тебя. Возвращайся к нему. Ведь этому… Ноэлю-празднику ты до лампочки. И что ты с ним торчишь?

Как объяснить… Ноэль — вроде Анькиного отца. Снимет с себя пальто и накинет тебе на плечи. А потом ты для кого-то сделаешь что-нибудь. Тебе будет легко давать: атмосфера такая. Забудешь, что каждый за себя. Давно хотелось забыть.

— Да нет, Ноэль предложил оформить меня переводчицей в его фирму. Чтобы рабочую визу дали.

Не обескураживать же Маринку… Говорят, семейный вид на жительство поменять на рабочий нереально, не любят префектурные работники, когда иностранки замуж выскакивают, находят работу и бросают французских граждан.

Женька прошла мимо, направляясь на кухню.

— Женя! Не ешь перед сном, тебя и так разнесло!

— J’m’en fous.

Ребенок адаптировался на сто процентов. «Наплевать» не скажет — только это свое “J’m’en fous”. И когда ругаешься с ней, она переходит на французский. Раньше русские книги читала, теперь дом завален местными журналами про peoples— ей жуть как надо знать, есть ли целлюлит у Бритни Спирс и в каком наряде была на вечеринке Пэрис Хилтон. Иначе не о чем с подружками говорить.

— Женя! Положи сыр на место! Франсуа мне уже сказал, что мы много тратим на еду!

— Я хочу есть! У меня становление организма! Переходный возраст!

Наскоро попрощалась с Мариной.

— А где ваш сын?

— Он разве не внизу?

Мадам Дель Анна в голубой байковой пижаме ток-шоу смотрит.

— Нет. Я по телефону в другой комнате говорила.

— Куда он пошел среди ночи… — Встала. — Вы поссорились? А что с Денисом?

— С Денисом все хорошо.

— Вот видишь, вам надо было расстаться, чтобы все осознать! Ноэль, видимо, понял… — Мадам Дель Анна потыкала в кнопочки телефона. — Не отвечает. Пойди посмотри — машина в гараже?

Гараж — большое подсобное помещение, склад бесполезностей. И еще там кот спит, у него персональная люлька. Только норовит, как сейчас, устроиться на капоте — тряпочкой предусмотрительно покрытом.

Хотелось одного: позвонить Корто и сказать, что с Ноэлем — всё.

«Мррау!» — кот проскочил в дверь и ломанулся наверх.

— В офис пошел, — заключила мадам Дель Анна. — Марина, от людей так запросто не уходят. Он же тебе близкий человек! Я про Дениса. Ноэля ты едва знаешь, как можно сравнивать эти два чувства?

— Я не думала, что эта встреча… так заденет…

— Да я еще ваших с Денисом детей крестить буду! А ты позвони ему — вдруг возьмет и приедет за тобой?

— Я не могу… не объяснившись с Ноэлем… Думаете, позвонить?

Поездка в Прагу все расставила по местам. Вернее, демаркационную линию провела: до и после. Встряхнулся: тамошние русские таскали повсюду, в самую гущу тусовки угодил. Вернулся — дом не показался пустым. Он был обычным — таким, как всегда. Здесь когда-то приземлялась Сью, потом Марина. Теперь не стало никого.

Но в этом отсутствии инородных тел обнаружилась позабытая прелесть. Безусловная свобода. Спокойствие.

Марокканку встретил — даже не захотелось ее уламывать. Забросил удочку: «Заходи, фильмов море есть». Она давай невинность изображать — к ее удивлению, настаивать не стал. И то — явится эта Азиза, а через полчаса братья нахлынут — Мохамед, Ахмед и Хамид, у каждого в руке по бейсбольной бите.

Возвращаясь от адвоката, размышлял: «А если Маринка вернуться пожелает?» Хотя трудно себе представить, что она после двухэтажного дома, пятой «бэхи» и шастанья по ресторанам воротится в Нуази щи хлебать. Это же прозрачно: будь макаронник покладистее, не устроила бы она концерт.

Хотел сказать, что сюда ей дорога заказана — единожды солгавший, кто тебе поверит, — но она слезами заливалась, не стал. Да, не думал, что она такая дура: уйти непонятно к кому перед продлением документов. Это, конечно, можно назвать экзальтацией артистки, но уж больно артистка глупа оказалась. Пообещал сходить с ней в префектуру — еще примется с разводом назло тянуть; а ушлют на родину, так ищи ветра в поле.