Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1
вернуться

Гейнцельман Анатолий Соломонович
Шрифт:

БОЖЬИ ЛУЧИКИ

Как ты устал, мой Ангел бедный, Бродя в чистилище со мной, Какой ты сумрачный и бледный, Какой ты странный и седой! Я засиделся в этом мире Стремлений суетных и слез, Я опьянел на вечном пире Средь терниев и диких роз. Мы оба полюбили жизни Лазурный странный лабиринт, Ни спруты страшные, ни слизни Души не заглушили винт: Стучит не умолкая сердце, Плетя словесный иероглиф, Страданье – сказочное скерцо, Сомненье – златоглазый гриф. Как много б звезд ни потухало, Как много б ни было гробниц, Небытия не сможет жало Всех истребить, ни звезд, ни птиц. Не первый путь и не последний Мы совершаем на земле: Мы – голос вечности победный, Мы – Божьи лучики во мгле.

ЗАГАДОЧНОСТЬ БЫТИЯ

Люблю я только непонятное, Люблю никем не постижимое, Люблю мечтою необъятное, Во сне одном неясно зримое. Куда ни глянь, и повседневное Принадлежит к числу любимого, Всё превращается в напевное, Всё пища творчества незримого. Я, ты, цветок в античной амфоре, Паук в своей воздушной крепости, Луч солнца на японском чайнике, Что знаешь ты о них реального, Что знаешь ты о них понятного? Что в душах их сокрыто сказочных? Зачем они на свете пагубном? Я, ты – не менее загадочны, Чем формы амфоры аттической, Таинственны, как сердце чудища, Висящего меж сети шелковой, А лучик солнца прямо мантией Для нас благоухает Божией. К Нему же все пути пресечены Для тех, кто не цветет, как цветики, Кто не благоухает сладостно, Кто не живет собою радостно, Кто не влюблен в навек незримое, Сухим умом не постижимое!

АРАБЕСК

Тихо спят в лучах платаны, Как в безбрежности тартаны, Спят, но лабиринт корней Тянет соки из теней Тысячи ушедших звений Погребенных поколений. Скоро и ко мне в висок Заберется корешок Сладкий, нежный и упорный И потянет сок мой черный Прямо в небо, как фонтан. И увижу океан Снова я вверху небесный, Безыдейный, бестелесный, В лист проникну молодой Изумрудною душой. Ветерок меня потреплет, Поцелует, потереблет, Будет лучше, чем теперь, Мыслящий усталый зверь!

ФЛАМИНГО

Серое небо с просветом. В шелковом пологе этом Ласточек синих фанданго... Хочется к берегу Ганга, К старым таинственным храмам, К сонным задумчивым Брамам, К лотосу в зыбком болоте. В утлом мне хочется боте Двигаться в плетях лиан, Слушая визг обезьян, Слушая писк бенгалушек, Сонную фугу лягушек. Леса родные то звуки, Словно плыву я от муки В саване жертвенным трупом Вниз по скалистым уступам, Словно я аистом смелым Кланяюсь лотосам белым, Розовым словно фламинго Сплю я у края картинки, В серое небо с просветом Глядя, подобно кометам.

ПО СЛЕДАМ БОЖИИМ

Небо синее, как синька, Ни одна на нем пушинка, Растекаясь, не плывет: Голубой оно кивот. Нет ни ласточки, ни мошки, Хоть открыты все окошки Божьего вверху дворца, И лазури нет конца. Только стрелы солнца яро В час полдневного кошмара, Как червонный страшный спрут, Травы на откосе жгут, Жгут мне голову седую. Всё мучительней иду я, Может быть, и упаду В Божьем как­нибудь саду. Он вблизи, Создатель старый: Это творческие чары Пальцев мощного Артиста, Синих гор вдали мониста. Всюду след Его сандалий, Творческой Его печали, Самого ж Его уж нет, Как бы ни искал поэт. Я устал идти по следу, Чуть не празднуя победу, Я устал, как Агасфер, Проверять правдивость вер. Так остановись же, Боже, На Тебя во всем похож я, Пред лицом моим предстань! Я уже давно за ткань Звездного держусь плаща, В облаках Тебя ища. Покажись больному сыну, Как создавшему Сикстину!

ОБЛАЧНЫЕ ХРАМЫ

Как Колумбовы три каравеллы, Кучевые плывут облака. Будто странные в небе новеллы Пишет мощная Божья рука. С багряными они парусами И мальтийским лучистым крестом, Порожденные лишь небесами В устремлении к дали святом. Кто командует алой армадой? Как зовется у них командор? Я и сам бы поднялся с усладой К ним на шканцы в небесный простор. Но куда же вести мне армаду? Новый Свет ведь давно уж открыт. Поведу ее к русскому аду, Где так много разбитых корыт. Кучевым облакам любы степи, Там они как пагоды стоят, Там из блещущих великолепий Мощно с неба в концлагерь глядят. Как в священном тогда Бенаресе, Видны тысячи в небе церквей, И в безбожниках самых и в бесе Пробуждается вдруг соловей. Если все вы разрушите храмы, Не разрушить вам туч куполов, Где под сводами вещие Брамы Нам внушают молитвы без слов.

УТРЕННИЙ ПЕАН

Дымка утра. Солнце встало Между снежных минаретов. Ночь свернула покрывало... Это час больных поэтов. Поднимайтесь в подземельях Со станков инквизиционных, Поднимайтесь в душных кельях От ночей своих бессонных. Ласточки из гнезд под крышей Высунули уж головки, Выползли из темной ниши Ящерицы уж плутовки. Прочь от повседневной яви Вслед за ласточкой стрельчатой, Прямо в солнца веер павий, Прямо в Божии палаты! Важны только небылицы, Звуки, краски и слова. Крылья по ветру, как птицы, Мир – лишь синяя канва. Расшивай же шелком небо, Вензели в нем, как щуры, Распятого в небе Феба, Словно парс, боготвори! Время мигом канет в вечность, И пространство станет мифом, Звездная настанет млечность, Ты ж на ней иероглифом.

ПОХВАЛА ВЕТРУ

Люблю я ветра величавый голос, Когда он клонит отягченный колос, Когда колышет кружево акаций И по небу одежды легких граций. Люблю я ветер в корабельных талях, Поющих в голубых небесных далях: Он освежает мне усталый мозг, Как свист секущих сладострастно розг. Нет ничего живительнее ветра, И влюблена скорбящая Деметра В его животворительную ласку, Как в Персефоны похищенной сказку: В ней ароматы апельсинных рощ, В ней сладкотерпких горных пастбищ мощь, В ней океана синее сиянье, В ней звезд мигающих очарованье, В ней часто терниев сухих венец И всё венчающий святой конец. Ворвись в истлевшие уж паруса И унеси их прямо в небеса, А кузов ветхий разнеси на щепы И успокой в глубоком синем склепе. Я разорвал рубашку на груди, Ласкай, разатомь, погреби!