Полное собрание стихотворений
вернуться

Кленовский Дмитрий Иосифович
Шрифт:

17

Ты помнишь?
– мы были в Версале В осенний задумчивый день. Мы шумный Париж променяли На эту бесшумную тень. Ты помнишь, как серые стены Нас вывели в вянущий сад? Как ты покупала мадлэны, Как ты не хотела назад? В аллеях листы монотонно Летели с деревьев к земле, В замолкших фонтанах Латоны Грустили на желтом ковре. И там, где туманней и глуше, Где все в неразбуженном сне, - Нашли мы этюды la Touch'а В сонетах Henri de Regnier. В бассейна бестрепетном лоне Твой образ терялся и гас. На этом загадочном фоне Все было загадкой для нас. Ты помнишь? В уютной коляске На нашем обратном пути Мы только молчали, как в сказке, Мы слов не хотели найти. Все то, что вернуться могло бы, Нам было так трепетно жаль, - И после мы поняли оба, Что мы полюбили Версаль.

18. В саду одной из старых вилл, на Комо

«Да, этот сад дает немало мне хлопот! Как только умерла графиня, сын графини В Париж уехал; там живет он и поныне; Не вижу я его уже который год. Все пишет только мне: убавь, убавь расход. Живет он широко; читал о нем в газете. И вот пришлось совсем забросить розы эти, А жалко: - кое-как весь сад теперь растет!..» Садовник замолчал... Спускалася прохлада... Аллеи узкие покинутого сада Грустили в сумраке вечерней тишины... Кусты последних роз ко мне склонились ниже, И мне послышалось: «мы умереть должны: - Цветы оранжерей так дороги в Париже!»

19. Амальфи. Монастырь

Сквозь рамку белую старинной колоннады И ветви пыльные скучающих олив Сверкает небосклон, и город, и залив, К которому сойти зовут ступени сада. Быть может, там, внизу, и воздух и прохлада, Но солнца южного так радостен призыв, - И жалко двигаться... Сегодня я ленив; Мне чудно хорошо, мне ничего не надо... И мне мерещится сквозь дымку снов моих Какой-нибудь монах, который меж других Здесь так же сиживал и так же спал, наверно, В дни жаркие, пыхтя, сосал большой лимон, Дарами прихожан смущал неверных жен И в келию таскал из погреба фалерно.

20 

Вы в hall'е моего отеля Сегодня были в пять часов; Пройдя по бархату ковров, Вы на одно из кресел сели. Вы две газеты просмотрели, Пока швейцар, без лишних слов, Принес вам список всех жильцов За две последние недели. И над бумагой небольшой Вы наклонилися. Порой Ваш взор туманился заботой. Вы просмотрели, не нашли, Вздохнули, встали и ушли...
– Я полюбил вас отчего-то!..

21. Фьезоле. Монастырь св. Франциска

Как ни старался я монаху объяснить, Что год тому назад, свободно, без преграды, По узким келиям и по аллеям сада Часами целыми один я мог бродить, - Меня не согласился он пустить; И отвернулся я с невольною досадой. О, только пять минут, - мне большего не надо! За пять минут я все успею пережить! Но он захлопнул дверь, и только на мгновенье Увидел я аллей знакомых направленье, Колодец с розами, узор седых олив И ту скамейку, где с безумною печалью Я столько раз мечтал, о мире позабыв, Глядя, как небосклон сливался с синей далью...

22. Воспоминанья об Италии

О, эти мелкие, прелестные детали Поездок! Реализм меж этих вечных снов! Журнал, потерянный в тиши пустых садов; Билет, украденный в Болонье на вокзале; Лимон, зацепленный гондолой на канале; Мошенник, знавший пять нелепых русских слов; Плохой бенедиктин в Орвьето; семь часов, Что в Кьюзи, кажется, мы пересадки ждали... Воспоминания еще недавних дней, Картины лучшие Италии моей, - Простите!
– в памяти я вас поставлю рядом С мальчишкой, что просил подачки битый час, С ризотто спорченным и этим псом, что раз Я в Тиволи кормил швейцарским шоколадом!

III

23

Печаль моих стихов я посвятил давно Глазам задумчивым, глазам печальным вашим. Им было, помнится, в моих читать дано: Они поэтому еще мне были краше. Теперь вы далеко... Я знаю, вы уже Забыли обо мне. А я...
– сознаться больно, - Но сердце новым снам и новой госпоже Молилося не раз, хотя бы и невольно. – Быть может, как-нибудь случайно к вам дойдет Та книга, где мои заставлю вянуть песни, И ваш забывший взор с досадою прочтет, Что кто-то для меня был даже вас прелестней. И будет странно вам. Среди знакомых строк Вам что-то станет вдруг безумно незнакомо; И вы прошепчете: «Он так писать не мог! Я вместе никогда с ним не жила на Комо! Я говорила “Вы”! Мои не те меха! Фиалок никогда я не ношу весною!» Но что-то вдруг блеснет сквозь диссонанс стиха Какой-то ласкою знакомою, родною... И это чуждое для вас по временам Вам так покажется на прежнее похоже, - И не поймете вы... Поймите же, что все же Печаль моих стихов я посвящаю вам!..

24

У Музы моей золотистые кудри, Небрежный и ласковый взгляд; Туманные слезы плененных жемчужин На пальцах усталых горят. Она не одета в прозрачные ткани Иль в ярких материй узор; На ней, как в простом современном романе, От Ворта закрытый tailleur. Какой-нибудь камень, чудесный и редкий, В ее не играет кудрях. Черты закрывает густая вуалетка, Перчатки на тонких руках. Весенних фиалок букет ароматный Приколот к ее шеншила; - Она непослушна... она непонятна... Она бесконечно мила... По целым неделям порою, быть может, Ко мне не заходит она; Тогда мое сердце почти не тревожит Мираж мимолетного сна. Бесцельно проходят часы за часами, Мой вечер мучительно тих, И я разрываю, листы за листами, Начало элегий моих. Но часто, в часы одиноких мечтаний, Когда за рабочим столом Я жду невозможных и странных свиданий, Скучаю, не зная о ком; Когда в моем сердце сильнее рыдает Печаль непонятного сна, - Я слышу, как двери она отворяет, Я вижу, как входит она. С небрежной улыбкой, с насмешливым взглядом, Она - и я это хочу!
– Садится со мною доверчиво рядом, Плечом прикасаясь к плечу. Упрямые кудри лениво отводит, Снимает перчатку свою, По белой бумаге внимательно водит Послушную руку мою. И я отдаюсь мимолетным миражам, И долго, близка и нужна, Слова за словами, за фразами фразы Мне тихо диктует она... И вечер проходит, и сказкою хмурой Играет метель за окном. Высокая лампа в плену абажура Горит одиноким пятном. Неясною лаской, истомой невнятной Касается дрема чела, И легких фиалок букет ароматный Грустит на ее шеншила...