— А те, кто были на бронепоезде?

— А шут их знает. Как по мне — так просто врут про панцирник.

Рихард покачал головой: нет, не врут. Но комментировать свой жест не стал. Вместо этого спросил у смотрителя:

— А Кокуй это где?

— Да к северу от нас болото. Верст двадцать всего-то. Сейчас там никто не живет. Но когдась там была деревушка скопцов.

— А отчего "когдась"? — спросил Рихард.

— Да оно ясно отчего. Жили они замкнуто. Из других-то деревень они людей к себе завлекали, да бежали от скопцов люди, что черт от ладана. И староверы их стороной обходили и столыпинские «новоселы». Один поп так и вовсе сказал: человек создан по образу и подобию, по замыслу Божьему. И что-то обрезать — сие против замыслов Бога… В общем, в деревушке скопцов и так народу было негусто, дети по понятным причинам не рождаются. И что характерно — мрут скопцы чаще, чем люди цельные, непочиканные значит. В общем, к одиннадцатому году все там вымерли. А мужики из деревень соседних дождались суши великой да ветра подходящего и уже по мертвой деревне петуха красного пустили. С тех пор место то называют либо Кокуйскими болотами либо Пепелищем опять же Кокуйским.

Геллер опять кивнул.

— А городишко там какой имеется?

— Имеется, как не иметься-то! Великий Кокуй! Деревушка-то скопцов просто Кокуй… Или Малый Кокуй. А то, чтоб отличатся, город — Великий…

— Ладно, ладно, понял… — от Кокуев великих и малых у Рихарад началось легкое мозгокружение. — Что еще говорят?

— Говорят, по губернии носятся четыре черных всадника. Кого не встретят — тем смерть.

Геллер задумался: кто бы это мог быть? Банда колдуна? Там людей побольше, да и не черные они… Хотя, может быть «черные» — это просто «грязные»?

Может быть разговор о Женьке Аристархове, комиссаре при нем, старике и этой девушке… Кажется Ольге? Нет, слава не могла быть такой стремительной.

— И что главное — пули их не берут! — продолжал смотритель. — И сами они не с винтовками, а саблями всех рубят!

— Да сказки это все это про черных всадников… — предположил Геллер.

Но уверенности в его голосе не было. Впрочем, что кого-то не берут пули — Рихард верил охотно. Но отчего при этом не пользоваться огнестрельным оружием? Ведь жертва натурально могла убежать?

На плите стал посвистывать чайник.

— Вставайте что ли. — предложил смотритель. — Чайка попьем.

За чаем опять разговорились.

— Кстати, движение поездов по станции большое? — спросил Рихард.

— Да-да… — ответил станционный смотритель. — Одну минутку.

Он поднялся с места и прошелся к шкапу. Оттуда вернулся с двумя амбарными книгами, кои положил перед Рихардом. Тот едва не задохнулся от пыли.

Геллер наугад открыл книгу. Перед ним была страница, испещренная множеством значков вне столбцов, строк, без пробелов и знаков препинания.

— Вот! — с гордостью заявил смотритель.

— Что это?

— Сейчас вы изволите смотреть перечень поездов проследовавших 5 марта 1907 через эту станцию. Код совершенно простой, сейчас вы в этом убедитесь…

— И давно вы собираете эти данные? — спросил Рихард, перелистывая страницы. Они были такими же пыльными

— Чуть не со дня визита вашего предшественника. С 1902 года.

— Это что, он вам поручил?..

Смотритель покачал головой.

Так какого же ты хрена?.. — пронеслось в голове Рихарада, он едва не выпалил в лицо смотрителю, но сдержался.

Конечно, если бы у смотрителя нашли бы эти книги, то неприятности у него возникли бы серьезные. Но кто стал бы искать революционера или шпиона на железнодорожной ветке, полезность которой даже для страны крайне сомнительна.

Ну а с другой стороны, очевидно, что именно ведение этой книги и составляло весь смысл жизни смотрителя.

Как странно получалось: обычно завербованные агенты забывали об обещаниях, как только человек из Протектората выходил из их дома. А этот напротив, воспринял игру всерьез. Слишком всерьез.

Амбарные книги Рихард отложил в сторону, стараясь не потревожить пыль в них.

Вернулся к чаю. Пил его долго, растягивая глотки, хотя напиток остыл, и его уже можно было выпить залпом.

Меж тем, Геллер этого не делал.

Впрочем…

— Я не затем сюда прибыл. Собственно, я бежал, спасаясь от опасного неприятеля, и мне еще предстоит с ним встретиться. Поэтому я отбуду сегодня же…

Что делать с книгами? Забрать с собой, а потом попросить у машиниста сжечь их в топке? Да что толку? Как только Геллер отбудет, этот недошпион начнет тут же черкать в новой тетради.

И ведь наверняка тут появится некто, кто перетряхнет дом сверху донизу, и за такие письмена поставят этого милейшего человека к стенке. И ведь смотритель знать не будет, что расстрел произойдет из-за его глупости, из-за шпионажа в пользу неизвестно кого…

Впрочем, сейчас к стенке ставят и просто так. Сейчас жизнь человеческая стоит дешевле винтовочного патрона.

Меж тем, начальник станции казался довольно мирным человеком. Рихард думал попросить у него хоть патронов, но у того не оказалось никакого оружия, за исключением лома и тяжелого всесильного красного фонаря — им путеец останавливал не банды — поезда в тысячи пудов.