– Нина Григорьевна… – Павлик покраснел и взволнованно пытался вытереть друг о друга вспотевшие ладони.

– Я – Нина Георгиевна! Посмотрите на него, ребята! Он даже не удосужился выучить имя своей первой учительницы.

– Нина Георгиевна, простите, пожалуйста. Я больше так не буду! Не говорите только папе, пожалуйста.

– Хорошо, Акимов. Садись. Но если еще раз…

Павлик едва сдерживал слезы, в горле стоял ком. Зато перепуганная Женя успокоилась, выпрямилась и примерно сложила руки перед собой. Нина Георгиевна продолжила речь.

Время шло, дети осваивались, потихоньку приглядывались друг к другу. Павлик несколько раз делал попытки поболтать с Геной и с Ритой, но они прерывали разговор и уходили к своим новым школьным знакомым. Еще у них в классе был задира с милой фамилией Кроликов. Действовал Кроликов исподтишка. То ручку стырит у кого-нибудь перед уроком, то тетрадку спрячет. И главное, учительница только слегка журила его и называла «резвым и шаловливым». У Кроликова даже было «правило чести»: никогда не трогать тех, к кому Нина Георгиевна испытывает особое благоволение. И они хулигана не боялись. А самой главной жертвой Кроликова стал, конечно же, Павлик. Да и сидел Кроликов прямо перед ним – очень удобно. Однажды Павлик не выдержал и пожаловался. Нина Георгиевна посмотрела на него укоризненно и покачала головой:

– А ты, оказывается, еще и трус, и ябеда!

Она тоже почувствовала в Павлике жертву и выступала с Кроликовым заодно. Конечно, когда почти все первоклашки их суперэлитной школы – дети важных людей, а те, про кого неизвестно, могут ими оказаться, приходится все время быть настороже, чтобы не ляпнуть чего лишнего, – с этим, по крайней мере, все известно. Можно расслабиться. К тому же с первого урока стало ясно, что он правда вон какой неприятный парень оказался, да к тому же и ябеда, оправдывала себя Нина Георгиевна. Пару раз она сталкивалась с тем, что у какого-нибудь ребенка вроде и родители простые совсем, а дед – полковник какой-нибудь. И потом следовали неприятности. И главное, ничего такого – двойку поставила заслуженную или к директору отправила за то, что не слушал на уроке. А потом раз – тот же директор ее вызывает и начинается: «Ну что же вы, Нина Георгиевна…»

С Павликом все ясно – папаша-бухгалтер умолял взять отпрыска в их школу, да еще и сам сказал: если что – незамедлительно сообщайте, разберемся в лучшем виде. Но она пока подождет. Не злыдня же она какая, в конце концов! Хотя проблемный, явно проблемный! А не надо потому что рубить сук не по себе. Пошел бы в обычную школу. А сейчас подрастут, начнется зависть, соперничество по отношению к более удачливым одноклассникам. Она за свой многолетний учительский опыт с таким поведением у детишек простолюдинов частенько сталкивалась.

А Павлик между тем старался вести себя тише воды, ниже травы… В то время как ребята и девчонки играли и вовсю обменивались фантиками, календариками, монетками, марками и всякой другой детской мелочью, он общался только с соседкой, да и то по урокам, и сближаться с другими ребятами боялся из страха, что его отвергнут. Женя училась еле-еле, а Павлику учеба давалась хорошо и легко. Этот факт, кстати, сильно раздражал учительницу. Она сформулировала и свято поверила в то, что «Павлик – плохой и невоспитанный мальчик», а его смышленая голова и хорошая память неудобно нарушали стройную концепцию. Поэтому пятерки Нина Георгиевна ставила, сложив ротик гузкой, но что делать, когда ни одной ошибки, помаркам радовалась даже небольшим – за них можно уже поставить четверку, да и вовсе не заслуженные тройки Павлику тоже приходилось получать периодически. Но он молчал, хотя дома отец ругал его на чем свет стоит даже за пресловутые четверки:

– Чувствовал, что нельзя тебя отправлять учиться с приличными детьми! Хотел человека из тебя сделать. Да, видно, не получится из тебя человек! На заводе у станка тебе место, а лучше – дворником!

От слабых попыток сына оправдаться он бесился еще больше. В общем, Павлик старался молчать всегда; и в школе, даже тогда, когда очень хотелось в туалет, он предпочитал терпеть до конца урока, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.

– Ну что, сынок, кого будем приглашать на день рождения? Нашел себе друзей? – спросил как-то слишком бодро отец в преддверии восьмилетия. Павлик вдруг осознал в тот момент, что никто из класса не разу не позвал его. Потом подумал: «Может, Женю или Риту с Геной, может, таким образом удастся подружиться вновь, как тогда, в детском саду».

– Я подумаю, пап.

– Давай, давай, сынок. У нас и заказики подоспеют. И мать что-нибудь в «Березке» отоварит. В общем, не бойся, все будет как у людей. И родителей ребят пригласить не забудь. Надеюсь, что друзья твои из приличных.

На перемене Павлик подошел к Рите.

– Ой, а мы в эти выходные уезжаем, – ответила Рита, не проявив никакого интереса, и убежала к подружкам.

Примерно такой же ответ мальчик получил и от Гены. Женю он приглашать не стал.

– Пап, может, без дня рождения обойдемся? – сказал Павлик вечером отцу.

– То есть как это? Мы с матерью уже готовимся. Тебе что, некого позвать?

– Я просто не хочу. – И, заметив, как лицо отца становится злым, добавил: – Некого.

– Понятно, – засопел Акимов-старший. – Никто не хочет дружить с таким недоделком. Надо было тебя в районную школу матерщинников отдавать. Вот там бы ты себе завел друзей. Таких же остолопов без будущего. А потом вместе в ПТУ! Отец старался, договаривался…

Решив не дожидаться, пока отец окончательно заведется, Павлик пошел в свою комнату: