– Пап, извини, мне уроки надо делать.

Он был очень грустный, и отец все-таки немного охолонился, добавив вслед:

– Толк бы только был с этих деланий. Ладно, может, еще подружится с приличными ребятами! Маленький еще. Не понимает.

Павлику было тяжело постоянно находиться в таком напряжении. Несколько раз он попытался заболеть, потому что, несмотря на то, что в детском саду он болел довольно часто, в школе почему-то этого не случалось. Он безрезультатно ел мороженое на морозе, подставлял голову под капель, снимал на улице шапку, расстегивал куртку. Ничего не помогало. Как-то на перемене, стоя у окна, он услышал разговор двух старших ребят:

– Блин, эта контрольная на носу, а я вообще ничего не знаю. Если поставят двойку, мать убьет.

– Да наешься соленых огурцов с кефиром или селедки с молоком! Два дня дома считай обеспечены. Так скрутит, что мало не покажется!

Вечером, когда родители увлеклись передачей «Что? Где? Когда?», Павлик пошел на кухню и, порывшись в холодильнике, нашел все необходимое для того, чтобы обеспечить себе два дня дома в одиночестве. Только он не стал выбирать или-или, а решил для верности употребить все. Ночью он лежал в кровати и ждал, когда же скрутит. Однако так и заснул, не дождавшись. Утром живот тоже не подавал никаких признаков расстройства. Выйдя к столу, Павлик все же на всякий случай решил пожаловаться на боль, хотя знал, что без явной причины с родителями этот номер, скорее всего, не пройдет. Однако он уже так настроился, что ему удастся побыть дома, что решил попробовать:

– Мам, у меня что-то живот болит.

– Что у тебя с животом?

– Не знаю, крутит что-то.

– Не говори ерунды! Тань, небось в школу идти не хочет. Давай ешь свой бутерброд и марш учиться.

– Может, и правда болит?

– Ты не помнишь, когда в саду болел, от унитаза не отходил, его рвало, и он лежал в кровати. Так что давай, давай… – Он кивнул Павлику на его завтрак.

«Действительно, надо было лечь», – подумал Павлик, съел бутерброд с колбасой, запил горячим чаем с молоком и отправился в школу. Первый раз его прихватило в раздевалке. Думал, что все – сейчас прямо здесь и случится. Однако отпустило. Он выдохнул и пошел в класс.

К концу урока спазм снова повторился, и в этот раз он был такой сильный, что Павлик весь покрылся испариной. Склонившись над тетрадкой, в которую они записывали упражнение по русскому, он старался медленно и глубоко дышать. Женя тоже оторвалась от задания:

– Павлик, ты чего?

– Ничего, ничего, сейчас пройдет. Пиши.

Он на самом деле надеялся, что все пройдет. В первый раз же обошлось! Вот сейчас закончится урок, и он отправится домой. Можно даже сходить к медсестре, чтобы она написала ему освобождение. Чуть-чуть потерпеть.

Женя не унималась:

– Ты белый весь. Может, врача нужно позвать?

– Отстань! – рявкнул Павлик достаточно громко. Сил терпеть уже не было никаких.

– Нина Георгиевна! – Поднял руку Кроликов, которому упражнение давалось с трудом. – А что Акимов с Дроздовой там шепчутся, не дают упражнение писать?! – заныл он.

– Так! – Учительница подорвалась со своего места, обрадовавшись лишнему поводу прищучить парня. – Акимов, опять мешаешь классу работать и Женю с толку сбиваешь! Ну-ка встань!

– Я не могу, – выдавил Павлик.

– Ему плохо, кажется, – тихонько встряла Женя.

– Ах, не может он! Отца к директору вызову, сразу сможешь. А ты не защищай! Нашлась адвокатша! Болтать на уроке он может, а встать не может. Ну-ка, вставай быстро! – И она рванула к нему через класс. Кроликов с интересом наблюдал.

Павлик встал, почувствовал, как теплая жидкость потекла по его ногам, и заплакал.

Запах моментально распространился по классу.

– Акимов обосрался! – торжествующе завопил Кроликов, и по классу прокатился смех.

Нина Георгиевна остановилась. Женя неожиданно вскочила со своего места и толкнула Кроликова:

– Ты что, дурак! – и ударила его книжкой по голове, отчего сама испугалась и села обратно на свое место.

– Нина Георгиевна, а чего она дерется!

В этот момент прозвенел звонок.

– Акимов, иди в туалет и домой! А вы все быстро на перемену. – Учительница пошла открывать окна.

Павлик идти не мог, он стоял и плакал. Некоторые ребята и девочки поднялись и выбежали со смехом в коридор, затыкая носы и оборачиваясь на одноклассника. Те, кому было любопытно развитие событий, остались. Кроликов заткнул нос, а другой рукой тыкал пальцем в Павлика и гундосо шептал, чтобы не слышала учительница:

– Фу! Вонючка! Обосрался, обосрался! Никто с тобой дружить не хочет, потому что ты воняешь. Пашка – в трусах какашка!

Вдруг Павлик, собрав последние остатки сил, схватил стул, накинулся на Кроликова и стал лупить, не понимая куда. Подстрекатель пару раз увернулся, а потом побежал вон из класса, крича:

– Нина Георгиевна, помогите! Вонючка с ума сошел! – Однако Павлик все же успел пару раз сильно заехать ему по рукам, которыми он защищался.

Нина Георгиевна, вся красная, успела схватить его сзади и держала: