— Сколько вас ждать можно, мать вашу… — окончание фразы повисло в вечернем воздухе. — Обленились, бездельники, животы нажрали, ворота открыть не могут! Что за мусор тут сложили? Убрать! Кто сегодня на ночь заступает?

— Карл и Лукас, герр Рихтер, — вытянулся в струнку стражник, оглядываясь вокруг.

— Где они, почему еще не пришли?

— Так еще не время меняться, герр Рихтер!

— Не время? А жрать в три горла время есть? — Михель спрыгнул с лошади, бросив в лицо подбежавшему конюху поводья. — Тоже спишь, почему не подошел сразу?

— Дык я, ваша милость…

— Ма-а-алчать, дерьмо!

Конюх вжал голову в плечи, отодвигаясь бочком за лошадь, которая переступила копытами и мотнула головой. Солдаты, ехавшие с нами, отошли подальше от начальственного гнева, а я подъехала к ближайшей колоде, намереваясь потихоньку слезть.

— Марта, черт побери, что ты тут разъезжаешь по двору верхом? Не можешь слезть сама, так и скажи! — рявкнул Михель и те, кто по глупости вылез было во двор, начали потихоньку исчезать.

— Да могу я сама…

— Видел я, как ты сама можешь! Живо слезай сюда! — он дернул меня сзади с такой силой, что левая нога не успела выйти из стремени и я кувыркнулась назад, прямо в его руки. — Черт возьми, не умеешь ездить, не садись верхом!

— Умею я ездить верхом и нечего на меня орать! — возмутилась я несправедливостью нападок, но его уже было не остановить…

— Почему лошадей не увели? Где конюхи? — поставив меня на землю, заорал он на весь двор. — Опять со служанками в сене валяются? Ну сейчас я вам устрою…

Рихтер скрылся за дверью конюшни и через секунду там раздался визг, звуки ударов и ругань, сопровождаемая падением чего-то тяжелого и лошадиным ржаньем. Я сочла за лучшее побыстрее ретироваться в сторону трапезной, тем более что кусок хлеба я втихомолку сжевала на обратном пути, а больше во рту не было ни крошки.

— Чего это герр Рихтер так разошелся? — влетел следом за мной Карл. — Орет, как резаный, Петеру зуботычин насовал по первое число, Катарину приложил…нет, Петер, конечно, свое заслужил, но уж больно бешеный сегодня герр Рихтер. Мое время заступать еще не настало, а он уже требует, чтобы я на воротах был! В немилость у его светлости, что ли, впал?

— Ага, — подхватила я эту версию, — еще как впал…

— Ну тогда понятно, — парень озабоченно оглянулся на вход, откуда еще доносились отдаленные крики, — надо ждать, пока успокоится. Фрау Марта, вы бы замолвили словечко перед его светлостью, чтоб он не серчал шибко!

— А то его светлость без советчиков ничего не решает! — огрызнулась я. — Можно подумать, он мне стихи два дня читал… все расспрашивал вместе с Дайницем, как осада проходила, да как я с парнями оттуда бежала, как все закончилось. Вчера вон только сказала, что колоды зазря таскают, потому что они потом копейщикам нужны будут, и опять на его светлость напоролась, а приказание-то его было!

Парень ушел в другую сторону по коридору, а я пошла в трапезную, которая встретила меня сдержанным гулом. Каша была очень даже ничего, особенно после голодного дня и я уже доскребала свою миску, когда в дверь влетел разъяренный Рихтер.

— Кто был сегодня с утра на заднем дворе? Почему там все брошено в углу, мать вашу…? — он обвел сидящих за столами стражников суженными от злости глазами и уставился на девиц, щебетавших в дальнем углу. — Почему сидите здесь без дела?

Служанки притихли, мигом став похожими на черепах, втянувших головы в панцири.

— Все драные ходят, а вы тут прохлаждаетесь, пустомели? Поели, теперь шагом марш отсюда шмотки зашивать и чтоб я больше ни одну тут не видел и не слышал! Ты, — палец указал в одну из девушек, которая испуганно пискнула и спряталась за спины подружек, — еще раз увижу на конюшне без дела, выпорю собственноручно! Поняла?

Девицы вылетели из трапезной пулей, а та, которая удостоилась персонального упоминания, тихо всхлипывала на ходу, вытирая слезы кулачком.

— Фрау Эльза, почему позволяете служанкам бездельничать? Я, что ли, должен следить за их работой? Когда они последний раз выметали и мыли коридоры и комнаты? Чтоб завтра все блестело, иначе я сам прогуляюсь кнутом по их задам!

Фрау только раскрывала рот, как рыба, стараясь что-то возразить, но наталкивалась на взгляд Рихтера и тут же осекалась. За столами воцарилась мертвая тишина.

— А вы что сразу заткнулись? Расслабились, девок по углам щупаете да кашу жрете в три горла? Я вам устрою тут отдых, чертово семя! Не надо мне совать миску, пока я не одел ее кому-нибудь на голову! — Михель оттолкнул миску с ужином, протянутую Клотильдой. — Опять подгорело, есть невозможно… когда только научишься готовить по-человечески?