— Жива, раз могу говорить… — я ссыпалась на лавку и блаженно вытянулась, закрыв глаза.

— Слушай, сейчас придет Конрад, принесет жратвы и выпить. Я тебе дам вина, потом отнесу к себе в комнату. Там поговорим, когда очнешься. Этот язык здесь выучила?

— Немецкий? В школе был…здесь доучивала…

— Это не совсем немецкий, ну да черт с ним. По-русски больше не говорим, чтобы ничего не заподозрили, поняла? Иначе нам обоим кранты.

— Поняла…

— Конрад бил тебя?

— Было дело…

— Потом лекаря позову, осмотрит. Все, молчи, чтобы я не говорил, не лезь, если жить хочешь.

Скрипнула дверь и раздались шаги.

— Герр Рихтер, ваше вино и… зачем вы ее отстегнули? Еще не все узнали, времени до рассвета полно, можно выжимать все, что угодно!

— Угу…опять пересолено…угм… вино давай сюда…

— Это что вы ее вином хорошим поите? Эту…эту…шлюху?

— Конрад, — в голосе усталость и назидательность, — надо уметь работать с арестованными так, чтобы они сами тебе все рассказывали, без утайки. Завтра я буду знать все, что ты так старательно пытался у нее узнать. А сейчас я пошел спать…

— А…а ее-то вы куда забираете, герр Михель?

— К себе. Там все и выясню.

— Так сбежит же опять, тогда удрала…

— Вот увидишь, больше она никуда не убежит. Все, пока.

Сквозь пьяный сон я поняла, что Рихтер закинул меня на плечо и понес куда-то. На этот раз висеть в таком положении было даже приятно…

Самое первое, что меня посетило утром, было Удивление. Именно вот так, с большой буквы, потому что сама я никак не могла попасть на такую роскошную кровать, где сейчас бессовестно дрыхла прямо в грязной и пыльной одежде. И в сапогах, кстати, тоже. Болели руки, саднило шею и запястья, а в голове была сплошная каша. Что везли меня в Штальзее, помню, что мрачный и злой Конрад пристегнул меня к стенке и допрашивал на предмет какого-то кольца, тоже вроде помню, а потом уже пошел откровенный бред, вызванный сдвигом в мозгах. Почему-то Рихтер заговорил по-русски, уверяя, что он мой товарищ по несчастью и даже решил проникнуться ко мне сочувствием и спасти от рукоприкладства своего помощника. Только вот непонятно, почему это я не в камере, а на такой шикарной кровати. Может, это новый вариант допроса?

Лежать на мягкой и чистой кровати было чертовски приятно, но когда я перевела взгляд на свою руку… м-да, если я вся так выгляжу, то ничего удивительного не вижу в том, что Конрад называл меня обозной шлюхой. Это еще ласково… Но раз я свободна, то можно и комнату осмотреть хоть на предмет умывания. Да и вообще не мешало бы выяснить, кто тут постоянный хозяин!

Детальный осмотр подтвердил, что в этой комнате я уже была, даже двигала в ней кресла, да и кочерга мне знакома. И тазик с водой, и зеркало…ой, туда лучше не смотреть, а то сама испугаюсь! Но помыть рожу необходимо, как и зубы почистить, а тут и подходящий инструмент имеется, ну надо же! И зубной порошок…вот ведь просвещенные какие, а пасты зубной у них нет?

Когда отворилась дверь и в комнату влетел Рихтер, я от неожиданности и страха чуть не прикусила себе язык, отскочила за резные стойки кровати и настороженно осматривала мужчину. Сцена двухмесячной давности была еще очень жива в памяти, а вот вчерашний бред вполне мог им и быть.

— Очнулась? Отоспалась? Что ты так смотришь на меня? Ах, ч-черт…прости… — он прошел в комнату и сел в кресло. — Садись, поговорим, — перешел он на русский. — Или ты думаешь, что тебе все приснилось?

— Да, я решила, что это был бред и я опять очнусь или в камере или в лесу, а за нами идет погоня. — Сев в кресло напротив, я немного расслабилась. — Трудно поверить, что я говорю по-русски здесь…и это не сон.

Наверное, я должна была кинуться ему на шею, рыдая от счастья, а он должен был мужественно утешать меня, поглаживая по голове, но такое бывает только в сериалах, а в жизни происходит совершенно другое. Даже получив подтверждение, что все правда и Рихтер действительно мой товарищ по несчастью, я не избавилась до конца от настороженности. Кто его знает, какими судьбами ему удалось влезть на это место?

— Марта, чтобы не выдать себя, будем говорить только на их языке, даже когда одни. Стены тоже имеют уши, а мне не хотелось бы потерять доверие герцога. Поняла? Теперь давай по порядку, — перешел он на местный язык, — я действительно хочу знать о тебе все. Сколько ты здесь живешь? Сколько тебе лет? Откуда ты? Как попала сюда? Да не сжимайся ты так, не на допросе, — Рихтер улыбнулся и лицо у него при этом стало почти нормальным и даже более человеческим. — Раз уж мы тут вдвоем влетели, то надо думать сообща, как отсюда выбраться. Что ты опять так смотришь на меня?

— Ты улыбнулся и перестал быть тем надменным Рихтером, которого я видела два месяца назад. Тогда я тебя страшно испугалась. Да и то избиение, которое ты там устроил…

— Перестань, — поморщился он. — За столько времени, что я тут нахожусь, любой бы уже давно понял, что с этим народом иначе нельзя. Они уважают только силу. Дал в рыло — будут слушаться, начал разводить политесы — получишь нож в бок. А эти, с которыми ты шла…они же бандиты и убийцы, ты что, сама не видела этого?

— Видела, только нам от них было не отвязаться. Убили бы, не моргнув и глазом. Ребята со мной были молодые…а что с ними? Они живы?

— Да живы они, живы, не переживай, — усмехнулся Рихтер. — Еще увидишься с ними, они здесь, я их в стражу пристроил. Поддал, правда, особенно старшему. Начал наскакивать на меня, как петух…ну и получил сполна. Зато теперь уважает. Давай об этом потом поговорим. Тебя как зовут на самом деле? Меня Михаил, Рихтер. Даже фамилию не менял, со своей живу. А ты?

— Марита Круглова, Питер. Это меня тут Мартой сократили.

— Я из Калининграда, год 2008… Что опять такое?

— Как это 2008? Не поняла…Ты что, жил в 2008 году?