— Будя, Аркаш, будя, — услышал он голос солдата, с трудом поспевавшего за Аркадием.

Аркадий остановился.

— Будя, Аркаш, не серчай. Я тоже до Марии Валерьяновны.

Около фабрики Аркадий встретил Марию Валерьяновну. Он объяснил, как и почему появился здесь, и рассказал, что собирается делать, и попросил ждать его на углу Песочной улицы.

— Подожди, так будет верней, — остановила Мария Валерьяновна. Она достала из сумочки старый конверт с маркой и адресом, написанным химическим карандашом, что-то черкнула на клочке бумаги. — Передашь это Петрову.

Собаки уже были водворены в сарай и посажены на цепь. Хозяин фабрики стоял около склада и бранился со сторожем.

Аркадий думал, что его не заметят, и хотел проскользнуть через узкий коридорчик проходной, но Мочалов заметил:

— Стой! Куда, реалист, путь держишь?

— К дяде. К Петрову… Ивану Фомичу, — письмо вот пришло от папки с фронта. Просил дяде передать привет и все такое…

Мочалов оглядел Аркадия с ног до головы.

— Ивану Фомичу, говоришь? Значит, к Петрову? Так, так… — размышлял хозяин. — Ну ладно, беги, реалист. Только чтобы сей минут! Нечего тут зря шляться и глазеть. На оборону все таки работаем. Понятно?

— Я все понимаю, дяденька, — стараясь показаться робким школяром, ответил Аркадий.

— То-то, реалист. А ну, тикай! Одна нога здесь, другая там. И чтоб у меня сей минут!

В цехе сильно пахло горелой шерстью, и от непривычки першило в горле. Аркадий откашлялся, а потом спросил, где ему найти рабочего по фамилии Петров. Бородатый старик указал на худого, с озабоченным лицом человека.

Петров вытер узловатые руки о кошму и, оглянувшись по сторонам, развернул записку.

— Вот что, малыш, передай, чтобы через час приходили к воротам. А ты, Митрич, — окликнул Петров бородатого старика, — ты зови Ферапонта, дело есть.

Аркадий пулей вылетел во двор: лицо его сияло. Уж теперь-то рыжему солдату говорить не о чем, зря он смеялся.

— Ну что, обрадовал дядю, реалист? — услышал Аркадий голос Мочалова.

— Ей-богу, обрадовал! Честное слово, обрадовал! — отозвался Аркадий. — Спасибо, дяденька!

Как и договорились, на перекрестке Аркадия ждали Мария Валерьяновна и рыжий солдат. Аркадий рассказал, что велел передать Петров, и толкнул рыжего солдата в бок.

— Ну, будя, Аркаш, будя, не сердись…

Но Аркадий вовсе и не сердился. Только пусть солдат знает, что не один он за хорошую жизнь.

Через час Мария Валерьяновна и ее товарищи снова пришли на Песочную улицу. У ворот фабрики их уже ждала большая толпа рабочих.

Двери сарая были приперты колом, и там уныло выли хозяйские псы.

Беседа, которой так не хотел Мочалов, состоялась. Да это уже была не беседа, а большой митинг, на котором рабочие приняли резолюцию: никакой поддержки Временному правительству, долой кровопролитную войну!

Задание партийного комитета было выполнено.

Как гордился этим сам Аркадий! Право же, есть о чем рассказать маме!

Это было суровое, грозное время. С первых же дней возникновения Советов в Арзамасе руководство в них захватили меньшевики и эсеры, власть все еще находилась в руках помещиков и местных фабрикантов.

Большевиков в Арзамасе в ту пору было немного — всего двадцать четыре человека, но они всеми силами несли в народ ленинскую правду.

Борьба большевиков становилась с каждым днем все ожесточенней.

Домик, в котором жила Мария Валерьяновна Гоппиус, находился на самом краю города, по пути в перелесок, где уже начиналась кладбищенская роща.

Этот дом хорошо известен многим арзамасцам. Рассказывали, что Горький, когда жил в ссылке, часто заходил сюда с Екатериной Павловной Пешковой на чашку чаю. И еще говорили, что Алексей Максимович направлял в дом Марии Валерьяновны товарищей, приезжающих к нему. Здесь же в то время собирался революционный кружок скорняков и сапожников.

Вход в дом Гоппиус для Аркадия всегда был открыт. Мария Валерьяновна уже успела полюбить его за преданность и исключительную честность.

И Аркадий наконец решился сказать Гоппиус то, о чем он думал. Он просил Марию Валерьяновну принять его в партию, он клялся, что умрет, но никогда не предаст великое дело рабочих, что всю свою жизнь посвятит революции. Но Мария Валерьяновна сказала, что Аркадий еще очень мал, чтобы состоять в партии, но по своим делам и мыслям он все равно большевик.