– Я в порядке, - всхлипнула я.
– Сейчас буду в порядке.

Нужно успокоиться и перестать, в конце концов, себя жалеть. Если мой отец посчитал меня такой незначительной и ненужной, значит, у него были на это причины - он ведь был не кем-нибудь, а драконом, великим и мудрым Хранителем Врат, и ему лучше было знать чего я стою.

От этих мыслей я разрыдалась еще сильней.

– Гал, - вконец оторопел Иоллар, - ну не надо. Терпеть не могу, когда при мне женщины плачут. Ну успокойся, пожалуйста.

За слезами и всхлипываниями я не сразу заметила, что он прижал меня к себе и теперь растерянно гладит по волосам, бормоча какие-то бессвязные утешения.

– Ну что у тебя случилось? Расскажи, может и самой легче станет. Неужели я такой дурак бесчувственный, и ничего не пойму?

Не такой уж он и дурак. Не такой уж, как оказалось, бесчувственный. Только вот рассказать ему ничего не могу - нельзя. Был бы здесь Лайс!

И стоило только подумать, какая я сейчас несчастная и одинокая, что даже поговорить не с кем, как слезы хлынули с новой силой.

– Гал, ну Гал, пожалуйста, - казалось еще чуть-чуть и эльф сам заплачет из солидарности.

А собственно, почему бы и не выговориться? Ведь не обязательно рассказывать ему, кем были мои родители. Главное, что они были. А теперь их нет.

– Это из-за моего отца, - выдавила я сквозь плач.

Ил терпеливо дождался, пока у меня пройдет очередная волна рыданий.

– Он маму очень любил... А она умерла, когда меня рожала. И он потом у-у-умер!

Вот дура. Сама знаю, что дура, а успокоиться не могу.

– И никто не знал от чего... А потом кто-то сказал: разделенное сердце... И Лайс сказал, что может от этого... А ты сказал, что если есть дело важное, то можно жить... А я значит не дело? Меня значит можно бросить и умирать?

Не знаю, что можно было понять из такого рассказа, но эльф как будто понял:

– Так это ты себя сейчас жалеешь или отца?

И очень хорошо понял.

Естественно себя - такая уж у меня натура. Все мне кажется, что меня бедную всю жизнь обделяют и вниманием и заботой. А отец вот даже жить ради меня не захотел, словно знал, какой я никчемной вырасту - и чего ради такой стараться!

– Глупая ты, - прошептал мне в ухо Иоллар.
– От него ведь ничего не зависело. Я же тебе объяснил - это не специально делается - просто любовь сильная такая, что ничем ее не заменить. Может, он и не знал, что так выйдет, может, и думал, что будет жить теперь только ради тебя. Только знаешь, ничего бы из этого не получилось - он бы все равно был бы как бы мертвый, в душе. Трудно жить с половиной сердца. Невозможно. Так что ты не думай, что он тебя совсем не любил. Просто маму твою он любил сильнее.

И так просто он это объяснил, так искренне и так честно, что мне и правда стало намного легче. Настолько легче, что я вырвалась из непрошенных объятий, гордо шмыгнув носом.

– Хочешь, сейчас домой пойдем?
– предложил эльф.

Ну вот, решил, что я совсем уж разнюнилась, еще совсем передумает с такой ревой заниматься - зачем слюнтяйке меч?

– Нет, - снова шмыгнула я.
– Будем тренироваться. Я что зря тропинку сушила? Только... Давай к родничку свернем - мне умыться надо.

– И высморкаться, - усмехнулся Ил.
– А то ты дважды пыталась вытереть нос об мою куртку.

– Можно подумать она от этого грязней бы стала!

– В отличие от твоей, моя хотя бы не рванная.

– Это пока. Вот сейчас выйдем на полянку!

...Все-таки хорошо, что он не уехал. Есть с кем по душам поговорить. Есть с кем попререкаться. Красотища!

__________

Собрались в том же доме, за тем же столом.

Таинственный безликий маг долго молчал, и хоть глаза его, как и прежде скрывал мрак, каждый присутствующий ощутил на себе тяжелый взгляд.

– Ворон в Марони, - произнес он наконец.
– Наверное, все уже в курсе.

Кто-то опустил голову, кто-то вздрогнул, кто-то вздохнул.

– Но он один.

– Пока один, - вставил нервный прыщавый юноша.

– Вообще один. Дистен не хочет лишнего шума. А значит, план остается прежним. Магистр Пельн, у вас все готово?

– Да, - сдержанно кивнул бородач.

– Тогда нам остается только дождаться благополучного расположения светил.

– Вы уверены, что сможете сделать все как нужно?
– поинтересовался доселе молчавший темноволосый тэр с аккуратной бородкой и в дорогой шубе, весьма странно смотревшийся как в этом убежище, так и в этой компании.