Воздух ослаб, стена дала брешь.

– А ты что, не говорил ей, Ил?
– злорадство взяло верх. Не задумываясь о том, что ранит своим тоном и девочку, кард наступал на бывшего товарища.
– Странно. Я думал у вас очень близкие отношения. Ах, да, прости, забыл, что слово "близость" имеет для тебя только одно значение!

– Не нужно так, Лайс, - попросил тот растеряно.
– Все совсем не так.

– А как? Как, объясни мне. Ей объясни! Расскажи, зачем ты пришел на Тар. Проблемы у тебя на родине? И чтобы их уладить всего-то и нужно, что раздобыть пару капель крови какой-то девчонки и отдать их Хранителю? А потом? Что ты должен был сделать потом? Убить ее? Или отвести к добряку Кадму на Юули?

Эльф молчал. На лице полнейшее непонимание, и Эн-Ферро на миг задумался, не поспешил ли он с выводами.

– На Эльмар.

Она не плакала, хоть слезы и стояли в глазах.

– Что?
– обернулся Лайс к девушке.

– На Эльмар, - повторила она дрожащим голосом.

– Урод!
– кулак карда угодил в висок снова рухнувшего на пол парня.

Он бы убил его, наверное. На Эльмар, значит?!

– Нет, Лайс!
– на этот раз она не использовала силу, а просто схватила за руку.
– Не нужно. Нет. Все неправильно, все не так. Я не понимаю ничего.

– Все ты понимаешь, Галчонок, - сказал он ей тихо.
– Все ты понимаешь.

Обнял ее, отстраняя, закрывая от встающего на ноги эльфа.

– И что теперь будет?
– вздрогнула девушка.
– Они все знают, да?

– Нет, - погладил по растрепанным волосам.
– Ничего они не знают. И их больше можно не бояться. Их просто нет. Слышишь, Ил?
– перевел взгляд на застывшего парня.
– Дивер больше не Хранитель. Дивер теперь никто. Можешь искать себе другого покровителя!

– Мне не нужны покровители!
– огрызнулся тот.
– Я просто хочу понять, что происходит! А заодно и вам двоим объяснить кое что насчет...

– Не надо, - горько усмехнулась Галла, освобождаясь из-под опеки дружеских объятий.
– Не такая уж я и дура, как Лайс сказал. А если уж объяснять, то начинать нужно с самого начала. С погреба. Но я и так уже поняла.

А вот Эн-Ферро про погреб не понял.

– Я потом тебе расскажу, Лайс. Сразу, наверное, нужно было. Прости.

– Дьёри, поверь...

– Поверить?
– усмешка стала жесткой.
– Однажды уже поверила. Спасибо.

– Галчонок?

Состояние девушки внушало немалые опасения. Если бы она стала кричать, расплакалась, было бы лучше. Но это, неведомо откуда появившееся спокойствие, ледяная холодность? А еще сила. Магистр Пилаг каждой клеточкой тела, каждой ниточкой дара ощущал сгущающуюся вокруг Галлы силу, видел магическим зрением тысячи воронок-ураганов, яркие всполохи вбирающей источник ауры. Если она не успокоится сейчас, то и представить страшно, что произойдет, когда эта едва сдерживаемая мощь вырвется наружу.

– Все в порядке, Лайс, - прошептала она.
– Просто скажи ему, пусть уходит.

– Я не уйду, пока мы не поговорим, - заявил предатель упрямо.

– Уходи!
– в раскрывшемся в крике рту карду померещились удлинившиеся клыки.
– Убирайся!

Не померещились. О небо! Да это же трансформация! Она же сейчас...

– Лучше уйди, Ил, - попросил он по хорошему, пряча ее за своей спиной.

Эльф и сам, кажется, что-то заметил. Но продолжал упорствовать.

– Я хочу только...

– Не нужно. Просто забирай свои вещи и уходи.

– Нет.

– Уйди-и-и!
– крик почти перешел в ультразвук. Ногти на взметнувшейся в сторону Иоллара руке оказались в два раза длиннее и толще.

Клыки. Когти. Что теперь?

– Ил, - сейчас он почти умолял его.
– Уйди. Неужели мало того что ты уже натворил? Возьми свою сумку и просто уйди! Ты же убьешь ее, придурок!

Последняя фраза возымела действие. Иоллар вынул из шкафа сумку, сунул в нее разложенные по полкам вещи - на все про все две минуты. Галла судорожно вздрагивала за спиной карда.

– Это так не закончится, - пообещал эльф.
– Мы должны поговорить. Слышишь, Дьёри? Мы должны поговорить!

Лайс услышал позади себя сдерживаемое рычание.

– Уходи. Прошу, не сейчас!

Случиться могло все что угодно.

Но не случилось. Лишь только захлопнулась входная дверь, затихли, удаляясь шаги, она разрыдалась. Просто сидела на полу, прежняя Галла, с ровными белыми зубками и аккуратно подпиленными ноготками. Сидела и плакала навзрыд, прижимая к груди забытую у дивана лютню.