Шрифт:
— Это не одно и то же, — возразил мой брат. — Бывают невосполнимые потери.
— Да я сегодня видел в реке два десятка дельфинов.
— И среди них — ни одного белого. Ни одного особенного, — заметил Люк.
— Получается, это из-за нашей семьи поймали Снежинку, — заключила Саванна. — Я чувствую себя… дочерью Иуды Искариота, хотя, честное слово, Иуда мне нравится больше.
— Этого нельзя было делать, Генри, — вздохнула мать. — Тебе это принесет несчастье.
— Лила, да жизнь и так меня не особо баловала. И что болтать попусту? Сделанного назад не воротишь.
— Я попробую, — прошептал Люк.
Недели через три, когда родители уже спали и до нас доносился негромкий сбивчивый храп отца, Люк шепотом поделился с нами своими намерениями. Казалось бы, что тут такого особенного? И все же годы спустя, когда мы с Саванной вспоминали ту звездную душную ночь, нас удивляло, что мы с точностью можем назвать время превращения нашего старшего брата из пылкого мальчишки-идеалиста в человека действия. Нас испугала и взбудоражила дерзость его плана, и нам совершенно не хотелось в нем участвовать. Люк продолжал спокойно и настойчиво убеждать нас, пока мы не попали под магнетизм его своеобразного ненавязчивого красноречия. Сам он решение уже принял и полночи вербовал нас в союзники для своего первого настоящего сражения с миром. В смелости Люка мы не сомневались с той самой минуты, когда увидели его наедине с тигром. Теперь мы столкнулись с вполне очевидным безрассудством брата.
Через три дня, после предпринятых Люком тщательных приготовлений, мы выехали на федеральное шоссе номер семнадцать и помчали на юг. Было раннее утро. Люк без конца давил на акселератор; в кабине во всю мощь гремело радио. Рэй Чарльз исполнял: «Hit the Road, Jack» [131] , а мы ему подпевали. Наш приемник был настроен на станцию «Биг эйп», которая вещала из Джексонвилля. Попивая пиво из холодильника, мы неслись к Саванне по мосту имени Юджина Талмаджа [132] . У шлагбаума мы притормозили. Люк протянул старику служащему доллар, оплатив наш проезд туда и обратно.
131
Известный хит Рэя Чарльза (переводится как «Проваливай, Джек»). Однако здесь у автора некоторая нестыковка во времени. Упомянутая песня появилась в сентябре 1961 г., а «освободительная» поездка за Снежинкой состоялась, по всей вероятности, в августе.
132
Имеется в виду старый мост через реку Саванну, названный в честь губернатора Джорджии, дважды избиравшегося на свой пост в 1930–40-е гг. Впоследствии мост был признан опасным для судоходства и в 1990 г. заменен новым.
— Что, ребятки, решили немного прогуляться по магазинам Саванны? — спросил старик.
— Нет, сэр. Мы едем во Флориду. Будем красть дельфина, — ответил Люк.
В той безумной гонке все мои пять чувств ослепительно пылали. Казалось, стоит мне только взглянуть на какую-нибудь пальму, и она тут же загорится. Я был заряжен электричеством, охвачен экстазом и ужасом одновременно. Каждая песня, звучавшая по радио, воспринималась так, словно ее ставили специально для меня. В общем-то голос у меня отвратительный, но в те минуты, когда мы мчали по прибрежным шоссе Джорджии, обсаженным дубами, он звучал просто потрясающе. Люк вел наш грузовичок на полной скорости, притормаживая только перед городами. Скорость всегда была у брата в крови; неудивительно, что спустя два часа после того, как мы покинули остров Мелроуз, мы пересекли границу штата Флорида. Мы даже не притормозили, чтобы зайти в павильон и выпить по стакану апельсинового сока, бесплатно полагавшегося всем, кто въезжал на территорию штата.
Улицы Джексонвилля несколько замедлили наше продвижение, зато река Сент-Джонс предстала перед нами захватывающим зрелищем. Мы впервые увидели реку, которая текла на север. Затем мы выбрались на шоссе А1А, и под колесами снова заблестел разогретый асфальт, а слева замелькал океан. Нам казалось, что его воды, зная о нашей партизанской миссии и одобряя ее, вместе с нами торопятся на юг.
В глубине души мы ощущали себя и ворами, и людьми, поставившими себя вне закона; мы питались неистовой энергией друг друга. Мой брат засмеялся в ответ на реплику Саванны. Я обернулся и щекой почувствовал завиток ее волос, а носом — душистый их запах. Я вдруг наполнился совершенной, невыразимой любовью своих брата и сестры; любовью настолько сильной, что я ощущал ее вкус на языке, ее сладостное тепло проникало в грудь. Наклонившись, я поцеловал Саванну в шею, а левой рукой стиснул плечо Люка. Он сжал мою ладонь и вдруг, к моему удивлению, с необычайной нежностью поднес ее к губам. Я откинулся на сиденье, позволяя дыханию Флориды наполнять меня радостью.
Через десять часов почти безостановочной езды (две короткие передышки на заправках не в счет) мы миновали указатель поворота на знаменитый ипподром в пригороде Хайалиа. Впереди показались очертания города Майами, окруженного морем. Теплый бриз шелестел в листве кокосовых пальм, по широким улицам разливался аромат садов — в основном благоухание бугенвиллей. Раньше мы никогда не были во Флориде, и казалось несколько странным катить по улицам незнакомого города, выискивая, под каким лимонным деревом или авокадо остановиться на ночлег.
— И что теперь? — спросил я. — Мы же не можем заявиться в океанарий и сказать: «Привет! Мы приехали украсть вашего белого дельфина. Не будете ли вы так любезны собрать ее вещи?»
— Сначала мы осмотримся, — ответил Люк. — Все продумаем. Предварительный план у меня есть, но нам надо подготовиться. Прежде всего мы тщательно изучим территорию. Там наверняка есть ночной сторож — какой-нибудь дурень, следящий, чтобы ребятня не лазила и не пыталась ловить местную живность шестами и всяческими приспособлениями.
— И что мы будем делать с ночным сторожем? — осведомилась Саванна.
— Лично мне не хотелось бы его ликвидировать, — будничным тоном сообщил Люк. — А вам?
— Ты что, спятил? — накинулся я на него. — Или с дерева только вчера слез?
— Это лишь в случае чрезвычайной ситуации.
— Нет, Люк, — возмутилась Саванна. — В таких чрезвычайных ситуациях мы участвовать не станем.
— Да вы что? Я же пошутил. Кстати, у них тут содержится косатка. Завтра можем освободить и ее.