Дзуня.У меня тоже к вам будет маленькое дельце.

Леся.Пане меценат... господа... если вы это из-за меня...

Дзуня.Что тогда?

Помыкевич.Что тогда, голубушка?..

Леся.Тогда... тогда... мне было бы очень неприятно.

Дзуня. Успокойтесь, панна Леся, меценат не сделает мне ничего плохого, потому что знает, что это было бы для вас очень неприятно. (Целует ее руку.)

П о м ы к е в и ч. Идите, панна Леся!

Леся. Это было бы для меня...

Дзуня (открывает двери).До свидания, милая Леся!

Милая, славная девушка. Я завидую вам, меценат.

Помыкевич.Это оч-ч-чень мило с вашей стороны.

Дзуня.Благодарю за признание.

Помыкевич.Сегодня я окончательно решил отблаго­дарить вас за ваше сотрудничество! Сегодня мы, пане Шуян, распрощаемся.

Дзуня.А я другого мнения, пане меценат!

Помыкевич.Что все это значит?

Дзуня.Это значит, что не распрощаемся сегодня, господин меценат...

Помыкевич.Знаете, пане Шуян, я всякое в жизни видел, но такого отъявленного наглеца, как вы, даже во сне видеть не приходилось. При таком жаловании, какое вы получаете, дру­гой чувствовал бы себя по крайней мере удовлетворенным.

Дзуня.А я нет.

Помыкевич.Я это знаю. Вы хотели бы еще особых прибавок. А позаботились ли вы об этом сами? (Кивнул головой в сторону своей комнаты.)

Дзуня.Вполне возможно... Но это не связано с вашей неблагодарностью, меценат. Однако, я думаю, это не столь важно.

Помыкевич.Извините, но это очень важно, хотя бы и по­тому, что ваше поведение исключает возможность вашего даль­нейшего пребывания в моем...

Дзуня.Доме?

Помыкевич.Да, и в канцелярии!

Дзуня.Вы чрезмерно строги.

Помыкевич.Больше всего меня поразило в вас пол­нейшее отсутствие, заметьте себе, уважения к человеку, который всю свою жизнь отдал народу.

Дзуня.Всю жизнь, а я и не знал. Как жаль, что не при­ходится читать старых календарей!..

Помыкевич.Правильно. Вы бы из них многое почерп­нули для себя, молодой человек!

Дзуня (тихо).Даже и о деле с векселями в тысяча де­вятьсот восьмом году?

Помыкевич.Довольно! Приходите завтра, я вам выпла­чу за три месяца! До свидания. (Направляется к двери.)

Дзуня.Одну минутку! (Подходит к Помыкевичу.)Как бывший председатель «Нашей школы» будьте признательны мне за то, что благодаря мне стало, извините, скоро станет всем известно дело, которое наложило темное пятно на это уважаемое сообщество и его учредителей. Но об этом как-нибудь в другой раз. Не правда ли?(Берет шляпу.)

Помыкевич. Вы хотели ч-ч-что-то сказать?

Дзуня. Нет! Пока что ничего. До свидания, пане меценат! (Надевает шляпу.)

Помыкевич. Погодите! Присядьте на минутку, ибо... ибо я устал.

Дзуня. В таком случае, может быть, вполне достаточно, если вы одни присядете?..

Помыкевич. Нет, садитесь, пане товарищ. Ч-что вы знаете?

Дзуня. Вы о чем именно?

Помыкевич. О... о нашем поражении на Волыни...

Дзуня. Ну что ж! Отсутствие национального самосозна­ния у таких энергичных тружеников на народной ниве, как наш меценат Помыкевич хотя бы. Но об этом, может быть, уже и «Дело» писало.

Помыкевич. Нет, не то... Я бы назвал это отсутствием, ну, национальной солидарности... А вы... вы бы осмелились эту солидарность подорвать.

Дзуня. Никогда. Разве...

Помыкевич. Вот это самое, разве ч-ч-что...

Дзуня. Разве только в том случае, когда это необходимо для блага нации, господин меценат. Тогда и родной отец — не отец!

Помыкевич. Я понимаю вашу горячность. Но не на сло­вах ли все это?..

Дзуня. Пока что — на словах только...

Помыкевич (встает). Хе-хе-хе! Поздравляю вас, мо­лодой ч-ч-человек! И смотрите: в будущем никаких там слов; прошу на бумаге, по белому черным. Адье, мой дорогой концияиент...

Дзуня. Адье, адье, дорогая жертва плохо запрятанного контракта!

Помыкевич (испуганно) . Контракта? Боже мой...

Дзуня. Да, да! Обычный контракт, боже мой. Дело, по­нимаете, такое... В тысяча девятьсот двадцать первом году вы как председатель «Нашей школы» решили для блага нашего учреждения продать каменный дом Мурлыкевичей, который оценен в десять тысяч долларов. Продали вы его как человек добрый и чуткий человеку без гроша в кармане, доктору Забийкевичу за девять тысяч долларов в царских рублях. К сожале­нию, контракт где-то затерялся. И вот совсем случайно, господин меценат, в мои руки попал этот контракт...