Шрифт:
Румега. Я, меценат, совсем уже примирился с мыслью о близкой кончине, особенно после того памятного праздника, когда после третьего цыпленка что-то со мной стряслось...
Помыкевич. Словно бы струна лопнула в желудке...
Румега. Да-да! Словно бы струна лопнула в желудке!.. С той поры только ступлю левой ногой, кажется, словно бы вода в боку, ступлю правой, так под кожей от бедра до ребер что-то словно...
Помыкевич. Точно муха ползает.
Румега. Да-да, словно огромная муха ползает. С того времени я сам себя не узнаю. А знаете, господа, что со мной случилось в этом месяце? Я забыл... а ну, что, по-вашему, я мог забыть?
Помыкевич. Сделать хороший поступок.
Румега. Нет, не то, меценат.
Дзуня. Отслужить молебен.
Румега. Нечто большее. Я забыл в этом месяце о диете и не поехал в Варшаву.
П о м ы к с в и ч. Как это? Так и забыли?
Румега. Так просто и забыл.
Дзуня. При острой заболеваемости печени это очень часто бывает.
Румега. И вот теперь я одной ногой на том свете, последний из рода Румегов...
Помыкевич. Это — это очень трагично — быть последним в роду Румегов...
Румега. Умру, господа, а жизнь останется после меня как одна большая мука. Шагну левой ногой...
Дзуня. В самом ли деле, отец, жизнь такая мука? Мне кажется, панна Леся первая не согласится с этим...
Помыкевич. Ясно, что нет. Разве вы, всеч-честнейший, не знаете еще нашей помощницы, панны Леси?
Румега. Нет, к сожалению. До сих пор не имел удовольствия. Я... я... я весь...
Дзуня. Вы, отец, себе не представляете, какая искренняя, жизнерадостная и трудолюбивая наша панна Леся. Придет время, и такая девушка всей душой послужит украинскому обществу.
Помыкевич. Конечно, панна Леся в своем роде уникум...
Леся. Господин меценат...
Помыкевич. А какая она скромная, всечестнейший отче!
Дзуня. Скромная украинская девушка с нежным сердцем, с душой спартанки. Утешение и помощь всем ослабевшим, изверившимся и одиноким.
Помыкевич. Утешение и забава всем больным желч...
Дзуня. Всем тем, у кого и... струны лопаются в сердце...
Леся. Господин Дзуня... зачем вы?..
Дзуня. Вы вполне заслужили этого, панна Леся.
Румега. Очаровательная панна Леся!..
А я забыл, зачем пришел к вам.
Помыкевич. Наверное, по делу завтрашнего митинга в Гориславе?
Румега. Митинга?.. Да, конечно! Будьте добры, может, вы, господин...
Помыкевич. Шуян.
Дзуня. Доктор Шуян.
Румега. Видите ли, я нездоров. Вот уже второй месяц только шепотом молебен служу.
П о м ы к е в и ч. Вы, разумеется, поедете, пане товарищ?
Дзуня. Исполню свой долг перед нацией.
Румега. А вы, меценат, не знаете, о чем там завтра надо будет говорить?
Помыкевич. Только что узнал, отче депутат, о красном терроре на Украине.
Румега. Что там нового? Говорят, детей на мыло...
Помыкевич. Конечно, отче, украинских детей на мыло... Живьем их варят большевики.
Румега. Живьем варят? Это интересно! (Дзуне.) А вы лучше скажите на митинге, что спервоначалу их жарят, вот так, словно шкварки на огне, а потом уже, когда корка подрумянится, посыпают сухарями с яйцом и в котел тогда- Это будет очень интересно и произведет впечатление.
Дзуня. Произведет, милостивый отец, потрясающее впечатление.
Румега. Мне хотелось еще просить... то есть предложить вам, чтобы вы поехали сегодня же и переночевали у меня в Гориславе. Моя жена, как и прежде, весьма радушно вас примет, я не могу... Не могу сам вас принять, ибо вернусь домой только завтра.
Дзуня. Это очень великодушно с вашей стороны, милостивый отец.
Румега. Что именно? Ах, да!.. Ночуйте себе на здоровье, ночуйте! Вы чересчур скромны.
Дзуня. Нет, отец, я только счастлив, что и мой скромный труд могу посвятить борьбе с варварами востока.
Помыкевич. Я тоже, отче депутат, как сознательный украинец считаю своей первейшей обязанностью высказать наше возмущение перед всем культурным миром и потому в ближайшую неделю устраиваю у себя большой обед, на который в первую очередь имею честь пригласить вас, отец депутат.
Румега. Это очень даже мило с вашей стороны. Но с моим здоровьем, кажется, достаточно будет и того, что я дома помолюсь.
Дзуня. Всечестнейший отец, вы ведь не откажетесь побывать у нас на собрании, где и самый юный цвет нашей нации скажет свое первое и последнее слово...