Мой дом – закрытая ракушка, мне уютно в нем, а посторонний человек нарушил бы мой покой.

Я работаю здесь же. Комната, при маме бывшая гостиной, превратилась в лабораторию. Стены заняты рабочими экранами. Вместо шкафов по углам стоят субкварковые вычислители. Толстые кабели уходят под землей на два квартала, к пульту контроля инфонити.

Мы с Лодеболем продвинулись очень далеко. После моего возвращения, после смерти профессора и потери контакта с Землей я безо всякого труда подмял под себя все разработки по инфонити. Лодеболь не оставил других достойных преемников.

Если представить, как выглядят земные владения, то первая аналогия – морской еж. Тонкие иглы-лучики во все стороны.

Нарастить новую колючку не так уж и сложно. Инфотральщик отправляется в путь – всегда с Земли. Он по-паучьи тянет за собой нить. Нить, сотканную из потоков структурированной, насыщенной информацией энергии. Пространство не выдерживает и трескается спелым плодом. Словно кончик иглы, инфотральщик прокалывает его и удаляется от Земли в сторону нового мира, проходя парсек за месяц и сжигая за это время столько энергии, что хватило бы на маленькую звезду.

Двусторонний поток информации не дает захлопнуться сверхсветовому тоннелю. Пропорция – триллион к одному, короткий кивок в ответ на всю мудрость мира, но этого вполне хватает, чтобы надорванное пространство не срослось заново.

Когда инфотральщик достигает цели, земные владения расширяются еще на одну планету. В брешь устремляются военные корабли, баржи с переселенцами, орбитальные заводы – пока тоннель открыт, путь в новый мир не требует ни энергии, ни времени. Лишь бы не гасла инфонить, лишь бы определенным образом поддерживался баланс между отправляемой в тоннель и возвращающейся информацией. Стоит остановить инфопоток – тоннель схлопнется, исчезнет, а между мирами вновь растянется унылое неструктурированное пространство. И тогда новый инфотральщик может пробить новый тоннель – это вопрос времени и средств.

Только вот с Фиамом всё получилось не так. С точки зрения Земли, Фиама просто больше не существует. Информация уходит с Земли в тоннель, но тонет, исчезает в пути. С Фиама не приходит ответа, и тоннель не впускает в себя ни атома, только инфопоток, бесконечный узор, сотканный из фотонов.

Как и почему это случилось, описано не слишком сложными инфопространственными уравнениями. Не знаю, как на Земле, а здесь они носят название принципа Лодеболя. Имя профессора очень подходит для таких вещей, а старик умел забивать колышки.

В глубине моего дома – маленький открытый дворик, четыре на четыре метра. Предполагалось, что здесь будет сад, но с некоторых пор я не люблю культурные растения, и поэтому земля спрятана под двуцветной напольной плиткой. А плитку уже тоже почти не видно под слоем камушков, из которых я выкладываю мозаику. Я достаю подарок Далии, приношу раствор, опускаюсь на колени и рассыпаю разноцветное великолепие перед собой.

Вот бордовый камушек с искрой. Я верчу его в руках и почти сразу вижу, куда он встанет идеально. Пара капель раствора – и новый кусочек мозаики занимает свое место.

Когда я соберу мозаику целиком, то, глядя с балкончика этажом выше, можно будет увидеть остров в форме пологого холма, покрытый сиреневой и лиловой травой. Вокруг острова раскинется трясина, затянутая розовой ряской. Склоны холма избороздят полоски возделанной земли, а ближе к вершине притулится прямоугольный ржавый контейнер. В нем можно жить, только каждый день в нем становится жарко и душно.

Мне хочется, чтобы такая картинка украсила двор моего дома.

Я – единственный приговоренный к пожизненному заключению за всю историю Фиама. Болотный Робинзон, граф Марча-Кристо, узник бескрайней трясины. Никто из Техно не хотел мараться, исполняя смертный приговор, и они просто выписали мне билет в один конец. Мы не хотим больше знать тебя, Фкайф, сказали они. Вот консервы – их хватит на год. Вот лопата, мотыга, грабли. Семена, которые, может быть, взойдут, и через год ты не умрешь от голода. Немного одежды и ворох тряпья – будет во что кутаться зимой.

А вот твой новый дом. Триста метров в длину и сто в ширину. Остров Фкайфа.

Я стою, прислонившись спиной к контейнеру, ржавой железной коробке, которая станет моим жильём. Дирижабль серебряным пятнышком тает в лучах полуденного солнца. Я ни о чем не жалею.

Я – Джонатан Фкайф, тот самый парень, что намеренно убил жену профессора Франтишека Лодеболя. Намеренно – хотя случилось всё спонтанно, разом, словно ключ щелкнул в замке.

Мы с профессором кружим по городу на моем каре и говорим об эксперименте. С памятного дня, когда Лодеболь передал мне разработки всей своей жизни, прошло три года.