— Я хочу снять с тебя одежду. Можно?

— Пожалуйста… да… Боже, да.

То, как он раздевал её, было частью удовольствия, таким же великолепным, как исход, благодаря которому они оказались кожа к коже. И каким-то образом, поэтапное обнажение того, что он видел так много раз, заставляло всё казаться новым и особенным.

Её грудь напряглась ещё сильнее, когда прохладный воздух окружил их, и Джейн смотрела на его лицо, пока Ви поглощал её взглядом. Там была нужда, несомненно, но помимо неё ещё столько всего… благоговение, благодарность… уязвимость, которую она чувствовала, но никогда не видела так ясно.

— Ты всё, что мне нужно, — сказал он, опустив голову.

Его руки были повсюду, на её животе, бёдрах, между ними.

На её влажном лоне.

Оргазм, который он подарил ей, был тёплой волной, разлившейся по её телу, сиявшей снаружи, возносившей её на блаженное облако удовольствия. И посреди него, он приподнялся над ней и скользнул внутрь. Никакого жёсткого секса, лишь больше той волны, внутри и вокруг неё, его тело двигалось, эрекция входила в неё и выходила.

Никакой спешки, лишь больше медленной любви.

Никакой срочности, у них было всё время в мире.

Когда Вишес кончил, оргазм отдался в последнем изгибе его позвоночника и запульсировал в её лоне. Джейн присоединилась к нему, и вдвоём они затерялись в напряжённых, слитых телах… и душах друг друга.

Перекатившись, он оказался под Джейн, и она легла, прислонившись к его крепкой, мускулистой груди, томно, как летний бриз, и столь же невесомо. Она плыла, ей было тепло и…

— Ты в порядке? — спросил Вишес, взглянув на неё.

— Более чем. — Джейн посмотрела ему в глаза. — Я чувствую себя так, будто в первый раз занималась с тобой любовью.

— Хорошо. — Он поцеловал её. — Таков был план.

Положив голову над его бьющимся сердцем, Джейн посмотрела на стену за его столом. Она никогда не думала, что будет благодарна такой устрашающей кучке «игрушек», но она была. Пройдя сквозь шторм… они обрели покой.

Однажды будучи врозь… теперь они снова стали единым целым.

А в особняке Братства, Куин расхаживал по своей спальне, словно крыса в поисках выхода из клетки, из всех гребаных ночей, в течение которых Роф держал их взаперти.

Чёрт возьми.

Совершив очередной путь мимо открытой двери в ванную, он подумал, что обоснованность карантина бесила его ещё больше: сейчас только он, Джон и Хекс не были ранены. Все остальные побывали в той схватке и вышли с порезами, переломами и прочими прелестями.

Прямо-таки гребаный санаторий.

Но, чёрт возьми, они втроём могли бы отомстить.

Остановившись перед дверьми на террасу, Куин окинул взглядом ухоженные сады, которые приготовились к приходу весны. Свет в его комнате был выключен, и он чётко видел бассейн с зимним покрывалом на его поверхности… словно самыми большими труселями «Спанкс» в мире. Деревья большей частью были голыми. А клумбы…

Блэй был ранен.

… не более чем упорядоченные участки тёмно-коричневой земли.

— Чёрт.

Потирая короткие теперь волосы, он попытался договориться с давлением в центре груди. По словам Джона, Блэй получил сотрясение и порез на животе. За первым будут следить; второе заштопала Док Джейн. Ничто не угрожало жизни.

Всё путём.

Очень плохо, что его грудь не купилась на заверения «всё в ажуре». С тех пор, как Джон сообщил ему новости, гребаная боль открыла в ней магазинчик, прогуливаясь по бронхам.

Куин буквально не мог дышать.

Чёрт подери, будь он взрослым мужчиной — но, учитывая его отношение к некоторым вещам, вопрос весьма спорный, а может даже и нереальный — он бы отправился в коридор, подошёл к комнате Блэя и постучал в дверь. Он бы просунул голову в спальню, лично убедился, что Блэй жив-здоров… а потом занялся бы своими делами.

Вместо этого, вот он, пытается притвориться, что, вытаптывая тропинку на ковре, совсем не думает о парне.

На этой ноте, он возобновил ходьбу. Ему бы лучше пойти в тренажёрный зал и пробежаться, но то, что Блэй находился в этом крыле, словно привязь удерживало Куина поблизости. Без серьёзной причины, типа уйти сражаться или… ну… пожара в доме, он, очевидно, был не способен вырваться на свободу.

Снова оказавшись у французских дверей, Куин смутно заподозрил, почему остановился.