а когда ты пьешь - вдвойне,

ходит дядя нехороший

ко второй твоей жене.

В разговор тут встрял Валера -

был моложе он всех нас:

– Если хочешь, для примера

я продам твой синий глаз.

Я сказал ему: - Валера!

Как подруг твоих мне жаль,

что за гробом кавалера

понесут свою печаль.

Я башку его лопатой

зацепил - и ничего.

Быть Валерочке богатым -

не узнали мы его.

Он лежал совсем негромко,

подниматься не хотел...

Тут Володю слишком ломкой

деревяшкой я огрел.

Деревяшка поломалась.

Вова взял огромный лом,

зацепил меня он малость

(только скрытый перелом)...

Я ударился об угол,

полчаса лежал без сил,

тут к виску мне Вася уголь

непотухший приложил,

а Володю сунул в печку

охладить немного чтоб,

и Володино сердечко

запросилось сразу в гроб.

Тут Валера встал и в силе

Васю шмякнул визави...

А потом мы чифирили

и пели песни о любви.

1975

Вдоль ограды по Фонтанке

в тапках войлочных бредет

обезумевший от пьянки

петербургский обормот.

Раньше был красив и нужен

и народу, и жене,

и побрит, и отутюжен

бывший старший инженер.

Он с приятелем Абрамом

без похмелки умирал

и лечился тетурамом,

эспераль в живот вшивал.

Но денечки наступали -

начинал опять с пивка.

Вот и водочка в бокале,

и опять дрожит рука.

По расколотым стаканам

разливал одеколон

и с приятелем Иваном

просыпался у колонн,

у Казанского собора

или на Пороховых,

и в общественной уборной

похмелялся на троих.

А милиция встречала

с безразличием его.

Пил он много, ел он мало

и не трогал никого.

Думал он всегда о зелье

и в упор не видел баб,

и, скукожившись с похмелья,

умер друг его - прораб.

Он ходил по воскресеньям

к неудавшейся родне,

где его в убогих сенях

били шваброй по спине.

Он сынишке и дочурке

мокрым глазиком моргал,

брал из пепельниц окурки

и пятерку вымогал.

Но показывала кукиш

ему бывшая жена.

А на кукиш ты не купишь

ни закуски, ни вина.

А дочурка и сынишка

с безразличием лица,

ухватившись за штанишки,

убегали от отца.

Так и жизнь его пропала

из-за вин недорогих.

Счастья в жизни знал он мало.

Но не менее других.

И идет он по Фонтанке,

бывший старший инженер,

бесполезный из-за пьянки

и народу, и жене.

Он идет, заливши око,

и бормочет, как сквозь сон,

то ли Фета, то ли Блока,

то ли так - икает он.

1975

Август в звездные метели

гонит нас из дома...

Самолет мой - крест нательный

у аэродрома,

Не к полетной красоте ли

вскинут взгляд любого?..

Самолет мой - крест нательный

неба голубого.

Злится ветер - князь удельный

в гати бездорожной...

Самолет мой - крест нательный

на любви безбожной.

Свет неяркий, акварельный

под стрелой крылатой...

Самолет мой - крест нательный

на любви проклятой.

Я сойти давно хочу, да

мал пейзаж окрестный.

Распят я, и нету чуда,

что летает крест мой.

Даль уходит беспредельно

в горизонт неявный...

Самолет мой - крест нательный

на тебе, и я в нем.

1975