Лукерья Матвеевна(подходит к окну и закрывает занавеску). Идем со мной, Васятка…

Вася. Куда, бабушка?

Лукерья Матвеевна. Посидишь в сарае, пока известие не придет, как с тобой дальше быть…

Вася. Да что меня прятать, я же маленький…

Лукерья Матвеевна. Козленок тоже маленький был. Идем.

Вася. Не пойду я в сарай. Ребята увидят — засмеют.

Лукерья Матвеевна. Не перечь. Вернется отец — все расскажу, так и знай.

Вася. Бабушка, а он тебе не говорил, куда он подался?

Лукерья Матвеевна. Не знаю.

Вася. А я знаю. В партизаны вместе с заводскими ушел.

Лукерья Матвеевна. Тсс! (Испуганно.) Погубишь всех! (Сворачивает лежащий на полу ковер, поднимает доски пола, обращается к Васе.) Снимай фотографии со стены…

Вася. Зачем?

Лукерья Матвеевна. Снимай, говорю, потом будешь спрашивать. И грамоту заводскую тоже снимай.

Вася аккуратно снимает со стены фотографии. Лукерья Матвеевна роется в комоде, что-то ищет.

Вася, а где галстук?

Вася. А где ему быть? У меня он. Вот он, под рубашкой.

Лукерья Матвеевна. Заворачивай его тоже в брезент — и в подпол.

Вася. Галстук не дам, бабушка…

Лукерья Матвеевна. Да тебя же повесят, как только найдут. Надежное ли место нашел — за пазухой.

Вася. Не догадаются.

Лукерья Матвеевна. Отдай, говорю. Беду накличешь.

Вася. Не отдам. Нельзя галстук в подпол. Ты не сердись, бабушка, но нельзя… Давай я лучше тебе помогать буду. (Укладывает грамоту, документы и фотографии в подпол, гвоздями заколачивает половицы.) Бабушка, а чего это ты из чулана иконы в дом принесла?

Лукерья Матвеевна. Пусть на виду повисят, в переднем углу.

Вася(улыбаясь). Молиться по вечерам будешь?

Лукерья Матвеевна. Молиться я давно уже разучилась. А вот коли фашисты к нам в дом пожалуют, поглядят на иконы, может, и не догадаются, что у тебя отец партийным был.

Вася. Маскировка, значит? Ох и хитрая ты у меня, бабуся!

Лукерья Матвеевна. Да уж какая есть… (Оглядывается по сторонам.)

Теперь вся комната преобразилась. Нет фамильных фотографий, портретов, висят иконы. Даже лампадку зажгла бабушка Лукерья перед одной из них.

Ну вот и хорошо. Все мы с тобой сделали. А теперь собирайся. Пойдем в сарай, и не перечь бабке.

Вася. Бабушка, родненькая… Все что хочешь проси меня… Только в сарай не тащи. Не пойду. Не буду я прятаться, не хочу, не буду. Я темноты и мышей боюсь. (Всхлипывает.)

Лукерья Матвеевна. Эх, Васятка, Васятка! Мышей боюсь… Храбростью-то не в отца вышел. Что мне с тобой делать, ума не приложу. Боюсь я за тебя. Ты мальчик доверчивый. Сболтнешь про отца, и все — конец. Вот что, Васятка. Если придут фашисты, о чем бы ни спрашивали — об отце, о матери, обо мне — о чем угодно, прикинься немым.

Вася. Немым?

Лукерья Матвеевна. Ну вроде у тебя язык отнялся. Сумеешь?

Вася(засмеялся). Да что ты, бабушка! Вот у меня мой язык. Ла-ла-ла, ла-ла-ла… Видишь, как трепыхается…

Лукерья Матвеевна. Не смейся. (Села рядом с внуком, обняла его за плечи.) Ты вот что, Васятка, будь похитрей да посмекалистей. Смекалка — это ведь тоже оружие. Станут тебя что-нибудь спрашивать, а ты зажми язык и мычи. Мычи, как телок, и все. Понял? А я уж за тебя найду что сказать… Я скажу, что после бомбежки у тебя с перепугу язык отнялся. Ну-ка попробуй, помычи…

Вася замычал.

Вот так. Вот так. Хорошо получается. И все плечами пожимай, руками разводи и снова мычи.

Вася очень серьезно снова начал имитировать мычание. Раздался стук в дверь.

Лукерья Матвеевна. Ой, это к нам!.. Ноги подкашиваются. Васятка, вот эти все газеты… быстро в печку. Да быстрее, быстрее… Огонь их мигом сгложет…

Вася бросает подшивки газет в печку.

И мычи, мычи, как договорились. Помнишь? (Уходит открывать дверь.) Кто там?