– А вот и Мироныч, - неожиданно сообщил Жорка.

– Где? – удивился Сакуров и повертел головой, высунувшись из-под навеса. Спустя минуту он действительно увидел старого сквалыгу, ползущего с заступом на плече и каким-то мешком в руке по границе участков Сакурова и Жорки Прахова. Дождь скрадывал передвижение бывшего директора, нынешним своим видом смахивающего на последнего разбойника из одноимённой драмы Шиллера, поставленной не в самом лучшем провинциальном театре. Передвигался старый хрыч с трудом, глядел злобно.

«Ну и слух у Жорки», - в который раз подивился Константин Матвеевич.

– Ну и здоровье у Мироныча, - возразил Жорка, имея в виду возраст бывшего директора и его повседневные упражнения на свежем воздухе, на воздухе очень свежем, и на воздухе донельзя мокром.

– Здравствуйте, Евгений Мироныч, - приветствовал односельчанина Сакуров.

– Здравствуйте, - огрызнулся Мироныч, вполз на крыльцо, брякнул об него заступ и стал что-то доставать из мешка.

– Нашёл фунты? – поинтересовался Жорка. – Или опять одни стерлинги?

– Какие стерлинги?! – завизжал старичок. – Я на вас в суд подам!

– За что? – удивился Жорка.

– За это!

Мироныч наконец-то опростал мешок и явил взорам соседей какой-то ужасно древний чугун, с корявыми наростами снаружи и изнутри.

– Две недели копал и – что?! – не отставал старичок, потрясая ужасным чугуном, явным ровесником самого себя.

– Что ж ты так орёшь, родной? – заговорщическим голосом урезонил старичка Жорка. – Ведь это тот самый чугун…

– Какой – тот самый? – насторожился Мироныч.

– Ну, тот, в который я фунты положил, прежде чем зарыть. Ты как горшок доставал: дыркой кверху или жопой?

– Чёрт! – хлопнул себя по лбу старый маразматик, схватил заступ и рванул обратно в посадку.

– Там рядом в горшке поменьше должны быть стерлинги! – крикнул вдогон старичку Жорка, а Сакурову, глядя на семенящего под холодным дождём Мироныча, сделалось совестно за своего друга.

Вечером случился скандал. Присутствовали Жорка, Сакуров, Виталий Иваныч, военный и Гриша. Центровым выступал Мироныч. Сначала он, конечно, не нашёл ни золотых фунтов, ни горшка с серебряными стерлингами. Больше того: Мироныч вывозился в грязи, как передовой золотарь (55), взявший повышенные обязательства чистить по три авгиевы конюшни за смену. В таком плачевном виде Мироныч пошёл доставать Жорку, требуя погасить мифический долг хотя бы с помощью трёхсот долларов вместо обещанного большого горшка с золотыми фунтами и горшка поменьше с серебряными стерлингами. Жорка, не побрезговав ветхостью мифического кредитора, спустил его с крыльца, и Мироныч, призывая всех желающих в свидетели, показательно похромал по деревне.

Первым Мироныча услышал Сакуров. Он убрал с огня кастрюлю со щами, накинул телогрейку и вышел на крыльцо. Мироныч воззвал к Сакурову и пошёл дальше. Сакуров поплёлся за старичком, проклиная себя за слюнтяйство.

Дальше к ним присоединился Гриша. Потом Виталий Иваныч. А затем и военный, зачем-то припёршийся в деревню в такую непогодь. Проигнорировали показательное выступление Мироныча Иван Сергеевич, вообще избегавший всяких тусовок, и Варфаламеев, болеющий похмельем.

– Володя! – приник к богатырскому плечу военного Мироныч, временно простив ему полтонны помидоров и ещё больше картошки. – Вы слышали, что со мной сделал этот подлец, Георгий Прахов?

– Что?

Военный с трудом сдерживал ликование. Впрочем, про себя потешались над плачевным видом впавшего в детство старичка все, кроме не совсем русского Сакурова.

– Он оскорбил меня действием! – патетически возопил Мироныч и воздел руки.

– Как?

По лицу военного ходили судороги, явные признаки тщетно скрываемого веселья.

– С крыльца спустил, - сообщил Гриша.

– И долг отдавать не хочет, - ухмыльнулся Виталий Иваныч.

– А сколько он вам должен? – задал актуальный вопрос военный.

– Пятьсот долларов! – не моргнув глазом, заявил Мироныч.

– Ух, ты!..

– Ай, да Жорка!..

– Силён, бродяга… - загомонили два односельчанина и один военный «арендатор».

– А за что он вам столько задолжал? – подвёл итог прениям военный.

– За что надо, - веско возразил Мироныч.

– Да ни черта он вам не должен! – не выдержал честный Сакуров и вкратце поведал историю про расшатанную морковь, золотые фунты и серебряные стерлинги. Виталий Иваныч покатился со смеху, а Гриша и военный лишь натянуто похмыкали, что свидетельствовало о возникшем у них желании самим покопаться в лесопосадке там, где недавно копался Мироныч. Сакуров, заметив такую реакцию в лице Гриши и военного, только руками развёл. Больше сделать он ничего не успел, потому что компания стихийно направилась к избушке Жорки. Виталий Иваныч продолжал веселиться, а Гриша и военный шли с целью раздобыться дополнительной информацией о зарытых золотых фунтах и серебряных стерлингах. Ну, и выпить, если Жорка выкатит мировую. Но Жорка ничего выкатывать не стал, поэтому скандал получился на славу. В разгар скандала притащился Варфаламеев, отозвал в сторонку Сакурова и попросил его, чтобы тот попросил Жорку дать в долг страждущему селянину сколько не жалко. Жорка ничего Варфаламееву не дал, но велел Сакурову отлить из неприкосновенного запаса. Сакуров послушно выдал селянину литр, и скандал передислоцировался в избушку Мироныча, откуда ещё долго слышались возбуждённые голоса про пятьсот долларов, расшатанную морковь, подбрасываемые коровьи лепёшки и найденный горшок. Дождь к тому времени прекратился, и Сакуров, мучимый желанием присоединиться к компании выпивающих, бесцельно шатался возле избушки Мироныча.

– А ну, покажи горшок! – требовал в это время военный. Голос у него был зычный командирский, поэтому Сакуров слышал военного лучше остальных. Но ещё лучше звучал смех Виталия Иваныча, присовокупившего к продолжению скандала свою бутылку водки.

– Да что горшок, - канючил Мироныч, - дрянь горшок.

– Не скажи, - гудел военный, - старинная работа.

– Однако странные на нём образования, - встревал Виталий Иванович. – Вы, Мироныч, в своё время в технологическом учились?