Шрифт:
По выходе из избы Константин Матвеевич обнаружил Мироныча, растерянно озирающегося по сторонам. Одет был старый хрыч в плащ-палатку довоенного образца, а озирался по причине похмельной невменяемости.
– Мироныч? – окликнул односельчанина Сакуров.
– Костя? – оживился старый хрыч.
– Ну, - кратко возразил Константин Матвеевич и закурил, стоя под козырьком крыльца.
– А вы Семёныча не видели? – поинтересовался Мироныч, вскарабкался на крыльцо, позволил угостить себя заготовленной самокруткой, позволил поухаживать за собой в смысле огонька, втянул в свои паразитские лёгкие ядрёный дым и слегка остолбенел.
– Нет, - также кратко ответил Константин Матвеевич.
– А Георгия вы не видели? – продолжил расспросы старый хрен.
– Нет.
– А Петю Варфаламеева?
– Нет.
– А свои деньги Жорка у вас держит?
– Какие деньги?
– Ну, те сто тысяч долларов, которые он получил в наследство.
– От кого?
– А вы не знаете, от кого?
– Я про доллары вообще впервые от вас слышу.
– А что вы вчера обменивали?
– Что мы вчера обменивали?
– Ну, сто долларов… у меня… да ещё с Ванькой договаривались… Помните?
– Не помню. А вы сами Семёныча не видели?
– Нет. А разве он не уехал?
– Не знаю. А это не он вам наплёл про сто тысяч долларов, которые Жорка получил в наследство?
– Нет, это Петровна.
– Ясно. А какого хрена вы тут в такую непогодь?
– Так вам же на работу, а я помочь…
– Помощник хренов, - скрипнула дверь в Жоркиной избе, и одновременно послышался голос бывшего интернационалиста. Как он, находясь в сенях, мог услышать фразу Мироныча сквозь шум непрекращающегося дождя, оставалось догадываться. В смысле, вспоминать ту степень тщательности, с какой в гнусные советские времена отбирали людей для службы в специальных подразделениях. В общем, на слух, зрение и качество прочего организма Жорка, призванный в своё время в воздушно-десантные войска, никогда не жаловался.
– Доброе утро, Георгий, - сладко возразил старый халявщик. – Вы Семёныча не видели?
– Не видели. А на что он тебе сдался?
– Он мне должен бутылку водки.
– Что ты говоришь?
– И сто рублей, - гнул своё Мироныч. – Вот я и думал, что если бы Семёныч вернул долг, мы все могли бы слегка поправить здоровье.
– Так чё ты здесь топчешься? – удивился Жорка. – Прогуляйся до избушки Семёныча и…
– А вдруг его дома нет? – забуксовал старый хрыч.
– Ну, напряги Петровну, - посоветовал Жорка и закурил приличную сигарету. – Ты ведь с ней в настолько тёплых отношениях, что она тебе рассказала… По большому секрету, наверно?… Про моё наследство в виде ста тысяч восхитительных американских бакселей.
Мироныч выбросил недокуренную самокрутку, стрельнул у Жорки приличную сигарету, одолжился огоньком у Сакурова и стал отговариваться от похода к вздорной бабе, которая, кстати, отсутствовала в деревне вместе со своим сказочным и занедужившим супругом.
– Не дойду я до избы Семёныча, - глядя на Жорку ясным взглядом, заявил старичок, - у меня от сырой погоды происходит временная разбалансировка вестибулярного аппарата.
– Изрядно сказано, - ухмыльнулся Жорка, и кинул бычок за перила Сакуровского крыльца. Все трое, Мироныч, Жорка и Сакуров стояли на покосившейся площадке недостроенной веранды в виде двух деревянных ступенек, одной временной стены из полунепромокаемого тента, довольно сносного (в шиферном исполнении) навеса и одной несостоявшейся стеклянной рамы. В общем, на веранде Сакурова, которую начал когда-то строить его дядька, не хватало стёкол, дверей и одной капитальной стены. Поэтому дождь снабжал стоящих под навесом обильными брызгами, а хитрый навозный жук Мироныч норовил спрятаться за спины своих односельчан, хотя один из троих догадался облачиться в подходящую верхнюю одежду. Крыша избы и навес недостроенной веранды исправно озвучивали непогоду, за пределами крыльца послушно шуршала пожухлая трава, где-то наверху, застряв в невообразимой кроне изрядно поредевшей ракиты, волновался какой-то особенно бестолковый грач, не желающий сбиваться в стаю и лететь туда, куда летят все добропорядочные грачи. В загоне за околицей мычали сырые тёлки.
– Вообще-то, надо на работу, - сказал Сакуров.
– Времени полдевятого, - отмахнулся Жорка. – Ты завтракал?
– Нет, - с готовностью ответил Мироныч и добавил: - А Семёныч мне должен бутылку водки.
– Слышали, - огрызнулся Жорка и переспросил Сакурова: - Так ты завтракал?
– Какой завтрак, - вымученно улыбнулся Константин Матвеевич и вспомнил свой сон. Честно говоря, к Африке он относился прохладно, но если бы она накрылась медным тазом, бывшему старпому, как человеку гуманному, было бы жаль саванны, экваториальных лесов и тех африканцев, которые не успели слинять в Европу, Америку и прочие мексиканские штаты.
– А что у вас на завтрак? – поинтересовался Мироныч.
– Котлеты из рыбьих глаз, - буркнул Жорка и, услышав своим диверсантским слухом возню в дальней избе Варфаламеева, скрадываемую шорохом занудного осеннего дождя, крикнул: - Петька!
– Здесь! – послышался голос бывшего штурмана дальней авиации.
– Ко мне! – гаркнул Жорка.
– Есть! – отозвался Варфаламеев.
– А мне Семёныч должен бутылку водки, - занудил Мироныч, - а вы мне обещали ещё сто долларов по спецкурсу.